«Исмет Шейх-Задэ – главная звезда татарского современного искусства, создатель и куратор виртуальной галереи "Крымское ханство", в акции и проекты которой оказываются вовлечены, порой неожиданно для себя, весьма знаменитые и очень неоднозначные персоны: от наследника престола крымского ханства Джеззара Герая до Олега Гаркуши, Зураба Церетели и Виктора Черномырдина. Обладатель блестящего академического художественного образования, он реализовался как мастер в трудоемких традиционных арт-медиа и как концептуальный акционист. Художник мысли и художник истории. Потомок ногайских орд, он генерирует всю силу их кочевого номадизма в интеллектуальной атаке на слушателя и зрителя. Противостоять этому невозможно, как нашествию Батыя». (Константин Дорошенко)
***
– Что это за концепт такой: "Крым – столица мира"?
Крым содержит в себе, продолжает накапливать и раскрывать старые пласты присутствия большинства мировых цивилизаций. Пласт, который я для себя открываю, - это эволюция, породившая мой народ. Крымские татары состоят из разных слагаемых, которые генерировал сам Крым. Открывая эту цивилизацию, понимаешь, что она далеко не исчерпанный счет, далеко не архаичный пласт. Она находится в каком-то протяжении актуальности, вне хронологических рамок.
Крым – это микрочип, который трансформирует вибрации и потоки, пространства и энергию. Ты можешь настроиться на одну волну и поймать её, можешь на другую, а можешь, прожив всю жизнь здесь, так и не въехать ни в одну.
Крым – это воронка, через которую утекала масса цивилизаций. Римская Империя в Причерноморье ушла через Крым, через Крым ушли последние монгольские ханы, Белая гвардия Российской империи, Советская Империя... Если идентифицировать это пространство как ванну, то ключевым местом здесь является затычка. Её можно открыть или закрыть.
В геокультурном смысле Крым похож на сердце Он – насос, гуманитарная лаборатория, эксплуатируемая грубо и неумело. Крым – концентрированное место, содержащее в себе сгусток, который нужно растворять в десяти частях какого-то наполнителя и только потом употреблять в приемлемой форме.
Крым – это узкий слайд, который ты не рассмотришь обычным зрением. Его нужно спроецировать определённым источником света с нужным фокусом. Картина выйдет в другом масштабе и в другой пропорции, но это будет полноценно.
– В чем заключается "крымское ноу-хау"?
Это тема крымской инициации и примеров этому масса. Сейчас для меня важно, чтобы в пантеоне системы ценностей украинского феномена лежал пласт золотоордынских традиций, включая тюркскую цивилизацию. Например, как жест-артефакт я предлагаю новую купюру отечественных денег, запредельного достоинства в 1000 гривен с, плюс к украинскому, гербом и портретом Ислам Гирей ІІІ-его, который сделал реальной независимость Украины в 17 веке до событий Переяславской Рады. Это, хоть и реальная, но всё же декларация, восполнение утраченного. Я за принятие этих традиций в орбиту украинских понятий.
Сейчас, по совковой инерции и вслед за Россией, Украина рассматривает пласт тюркских традиций как некое чужеродное тело. Подобный взгляд был зачат Романовыми, во времена которых всё тюркское изучалось где-то в востоковедении, где-то вместе с Бирмой, Катманду и Юго-Восточной Азией. Эти традиции пытались поставить очень далеко, а они внутри тебя, это часть тебя самого. Простой пример: по колористическому насыщению цвета флагов Украины и Казахстана идентичны, цвета флага крымско-татарского и украинского – одно и то же. Это не просто так всё берется, это глубокие пласты. Ты должен изучать их как свою историю. Здесь возникает момент покаяния не перед кем-то там, а перед самим собой.
Когда ты осваиваешь язык родственного организма внутри себя, тебе становится проще выстраивать отношения с внешним миром. Нужно говорить не только о многовекторности, но и о многоязычии. Украина обречена на многополярность. Украина разная, многоцентровая. От Запада на Восток, с Севера на Юг есть мощные культурные терминалы. В этой обойме Крым является не последним патроном. Это прекрасный полигон для отработки культурных акций и инициатив. К Крыму стоит относиться как к одному из столичных центров Украины. Понимание этого обогатит страну, расширит её в плане освоения пространства. Крымский концентрат даст ей доступ к неведомым доселе рычагам власти.
У Новой Украины есть имидж-банк – бесконфликтное решение острых вопросов. Это то, что по периметру пылает синим пламенем: Молдова, Турция, Румыния, Белоруссия, Россия, Кавказ. Здесь те же конфликтные зоны: Восток против Запада, коммунисты против капиталистов, ислам не ислам, католицизм против православия и т.д. Конфликтных зон очень много, но не одна из них не породила насильственных форм в Украине. Этот имидж-банк – объективная реальность, он над всеми президентами и политиками… он уже существует как данность, которую можно экспортировать. Всё это трепетно и основательно должно быть осмысленно украинцами.
– Говоря о Новой Украине, все говорят о переменах, а с другой стороны – те люди, которые сейчас становятся министрами культуры, выдвигаются на Венецианскую Биеннале, или едут на «Евровидение»… Я вижу в них лишь рудименты старого.
Важно не превратиться в нафталиновый клон революции. Революция прошла, её нужно заархивировать, положить на полку истории и смотреть на неё как на некий архаизм уже сегодня. Можно превращать его в какой-то артефакт, сувенирный продукт, но только на уровне ушедшего пространства. Это не всегда понимают те люди, которые занимают должности. Но, всегда существовала эта болезнь со-бытия. Интеллигенция должна будоражить эту ситуацию.
– Как вы относитесь к идее Европы как культурного проекта?
У Европы есть серьёзная проблема исторической идентичности. Наш украинский концепт способен дать некую рецептуру европейским формам. Я не думаю, что участие в НАТО – позитивный момент, но участие в евроинтеграционном процессе момент важный. Украина уже теперь может создать свой альянс, свой блок, потому что стратегическая позиция страны позволяет выстраивать собственные клише и нормы. Следует вначале осознать внутренние приоритеты, понять из чего состоит твой организм, что у тебя внутри, и только тогда интегрироваться.
Важно не превратиться в комплексующих новобранцев, «духов» в армии, которые знают, что рано или поздно дослужат до «деда» и через пару призывов смогут «гонять» других. Всё происходит здесь и сейчас. То, как ведет себя в Европе Польша… я бы не хотел, чтобы так вела себя Украина. Важно активное участие в интеграции. Участие с заявками, когда ты не только что-то принял, но дал нечто радикально новое и своё.
– Насколько мы осознаем себя, насколько мы готовы быть собой?
В Европе уважают только самодостаточные компоненты. Ты, разумеется, можешь выслуживаться, но пока ты не выдашь свой бренд, тебя не станут уважать. Свежий пример: новый кинематограф Ирана, ставшие культовыми в Европе режиссёры – Аббас Кьяростами, Мохсен Мохмалбаф и др.
Если говорить об Украине как территории с определенным историческим и политическим опытом существования, то мы, конечно, находимся несколько в иной плоскости, чем Европа. Нужно приводить к общенациональному знаменателю уровень осознания многих вещей. В нашем случае, важен диалог внутри страны. Шов между Востоком и Западом возник не сегодня.
В Крыму не происходит значительных симпозиумов всеукраинского масштаба, нас не приглашают на такие симпозиумы в Западную Украину, между регионами нет диалога. Важно активизировать такой диалог. Важно, чтобы подлинные фрагменты истории Востока Украины были известны и восприняты без фобий и комплексов Западной стороной. Важно, чтобы Западная Украина поняла, что диалог с Восточной Украиной важнее диалога с Восточной Польшей.
– Диалог созрел?
Диалог созрел и вышел на площади…
Общая беда нашего пространства – мы не знаем внутренние качественные моменты. Нет кровеносного обмена внутри страны, а если в мозг не поступает кровь, то вы сами понимаете что происходит… Будущего нет. Речь идет об очень простой биологической модели. Активация внутренних потоков крайне важна.
– Однако же западно-украинская интеллигенция не видит украинской литературы вне украинского языка.
Поэтому и нужен обмен. Должно быть то, что есть. Это нужно актуализировать. Встречи могут происходить не только в Бахчисарае, но и в Галиции, и на Востоке. Приоритет при выборе партнера должен выстраиваться внутри страны. Это очень важный момент патриотизма, если мы говорим про украинскую идентичность. Какая есть генерация западно-украинских литераторов – такова она и есть, и ими она должна быть представлена на Востоке. И наоборот.
– Почему украинские поиски национальной идентичности так часто заканчиваются шароварщиной?
Существует феномен бабушкиного сундука – трепетное отношение к прошлому, к чему-то устоявшемуся, пропитанному твоим гумусом в историческом плане. Нужно научиться разрушать архаичные формы на уровне мозгового анализа. Не надо бояться – разрушить подлинное не получится, это не в наших силах. Каркас всегда остаётся, и его можно постоянно обновлять, облекать новыми формами. Это процесс внутреннего отбора. Беда любой национальной культуры, которая идентифицирует себя как застывшая традиция – беда отбора. Что взять из набора?
Яркий пример – выселение крымских татар. Людей подняли ночью и дали им пятнадцать минут. За эти пятнадцать минут ты должен взять самое главное. Вот он момент ценза. Такой момент шока должен присутствовать в творческом человеке постоянно. Здесь и сейчас, в последний момент ты берешь только самое главное. Кто-то брал документы, семейные реликвии, пищу… Многие взяли Коран, но потеряли всё. Что ты возьмешь с собой в последний момент из бабушкиного сундука? Всё взять невозможно. Ты можешь быть уверен, что оно всюду сохранится, даже если ты не возьмешь его с собой, коли оно обречено на сохранение. Есть вещи, которые не стоит брать физически. Их стоит поручать вечности, чтобы не перейти в нафталиновую культуру. Не нужно уничтожать прошлое, его нужно мумифицировать и класть на полку, а идти вперед нужно с актуальным багажом.
– Что для вас важно в искусстве?
Для меня важен ценз какой-то чистоты перед самим собой. Модное, новое, актуальное не значит свежеиспеченное. К примеру, феномен писателей Галиции был ещё в 80-х. Сейчас эти люди старые. Андрухович, Издрык – они уже заняли свои позиции, и считать их чем-то новым нельзя. Новое пока не появилось. Мне интересны традиции, то, что живет вне тенденций культурологов, художников и всяческих кураторов. Важно не превращаться в ленту фильмоскопа. Её начало склеено с её концом. Разорвать невозможно. Быть ею – это ходить по кругу. Должна быть постоянная ревизия, работа над ценностями.
– Что сейчас происходит в современном искусстве Крыма?
Такового там нет. То, что делаю я – это жалкие потуги присутствия в пространстве. В Крыму нет денег для этого. В Крыму нет единого поля и единых ценностей. Крым превращается в аппендикс организма, в котором много всяких продуктов, но все они пребывают в фазе гниения. Ситуацию нужно обновлять. Чем? Ветрами с периметра. Не шквалом с одной стороны, а ветрами с разных сторон. Важно учредить там всеукраинский культурный форум, лучше с международным статусом.
– Каким вам представляется развитие авангардного искусства в Украине?
Формы авангарда у нас часто подменяются формами эпатажа. Эпатажа любыми средствами. Иногда это действительно классно, – например, как некоторые жесты Бренера. Но многие просто профанируют эпатаж. Авангард – это то, что двигает мыслительный, а не физиологический процесс. Первое, чем мы воспринимаем пространство, – это мозг, а не член. Авангард находится на уровне стыка человека и пространства. В армии авангард – это разведчики и те, кто бросается вперед, но уж точно не обоз. У нас обоз зачастую выходит вперед… Любое явление культуры, оно только тогда становится подлинным, когда учитывает три составные аксиомы: «что», «как», и «во имя чего».
– Что будет после постмодерна?
Постмодерный феномен базируется на фундаментальных традициях; это всегда надстройки на разных мифологемах. Любая личность в рамках постмодерна подсаживается на ту или иную традицию. После постмодернизма придут фундаментальные формы. Они возьмут верх. Будут актуальны священные тексты в их новом, но фундаментальном прочтении. Станут актуальны внеавторские, фольклорные формы. То, что эксплуатировал постмодерн, из чего он высасывал свою собственную мифологию. И наоборот. Из постмодерна будут извлекаться отстоянные соки – фундаментальные ценности. Будет актуален не «Хазарский словарь» Павича, а то, что послужило для его написания: сама хазарская культура – культура караимов, крымчаков, несущих в себе колоссальный пласт мифологии гигантской нации. Это станет актуальным. Сам по себе постмодерн похож на лиановый лес, который находится внутри рощи, корнями в почву уходящей. Лиановый лес может разрастись, может стать пышным, но он питается не почвой, а остовом этой рощи, её подлинным телом. Лианы, которые растут в дубовом, липовом, березовом лесу, но которые не могут существовать вне этого леса. Гибель постмодерна зависит именно от гибели фундаментальных понятий.
– Могли бы вы расшифровать ваш тезис: "есть поэзия в яйце динозавра"?
Яйцо динозавра – это предмет-метафора. Последняя предсмертная кладка яиц динозавров была в Монголии. Динозавр, он же Дракон – это гиперсущество, полумифическое, с массой аналогий, – та самая корневая система. И империя Чингисхана – скрытая и раздираемая поздними субцивилизациями гиперимперия, – такая же реальная, как и эта окаменелость. Крым – её столичный осколок в Европе. Это то, что мы имеем. Яйцо – сконцентрированная энергия, организм, который находится в зачаточном состоянии и может вылупиться при определённых условиях. Крым – это яйцо динозавра…