День 342
Ещё год назад я был способен разглядеть в радуге лишь политический символ. И никогда – собственно, радугу. Как и все прочие явления природы, она казалась мне «традиционным решением красоты», и, значит, чем-то, что существует за пределами моей оптики. К настоящему моменту я, благо, избавился от этого снобства, и больше не ограничиваю себя в источниках красоты и удовольствия. Природа мне открылась. Вместо стыда, переживаю чемоданный зуд. Радуга, наблюдаемая мною с чердака нашей софийской квартиры, служит для меня приглашением в новое путешествие. Следующая станция – Роттердам: футуристический город-порт, где вместо старинных церквей, брусчатки и культа прошлого – башни из металла.
Следствие кочевого образа жизни – невозможность нигде задержаться. От всякого затянувшегося перевала начинается синдром подводной лодки: ум лихорадит, стены съезжаются, испытываешь удушье. Поэтому чемодан всегда стоит держать на расстоянии вытянутой руки.
Меж тем, в Софии обнаружилось весьма интересное культурное подполье. Бомжи, марксисты, физики и маги, развратники и школьницы, обожающие метамфетамин; престарелые порно-режиссеры, поэты, не то пропившие, не то проигравшие в карты собственную печень, – всё это подземное шапито устраивает «фестивали дурного вкуса» и утверждает своим искусством вампирское сердце.
– У нас здесь левый патриархат, – говорит Васил, защитивший диссертацию об этике бойловерства, которое довело его до тюремного заключения.
На Балканах живо колдовство. Прохожие буквально фонят язычеством. В числе традиций – вера в то, что Март – это старуха со скверным характером. Отсюда и метания погоды. По этому поводу болгары украшают себя красными и белыми нитями. Носить их нужно пока не увидишь аиста. Птица-игла, однако, не частый гость столицы, поэтому, в какой-то момент, аистов здесь начинают показывать все телеканалы страны. Происходит своего рода бракосочетание техно и магии.
Бывает, приезжает бродячий цирк. Его шатры располагаются среди спальных высоток, и по утрам, на фоне их каменных зубьев, возникают слоны. От этого зрелища у меня испаряются глаза. Так и брожу ослепший, ориентируясь по смеху акробатов. К вечеру он утихает, и улицы наполняются пением цикад и скрипами цыганских телег. Редкий свет освещает усатых женщин, чьи кавалеры похожи на груши. Периодически, кто-то орёт на луну; проносится свора диких псов.
Одна из драгоценностей изгнания – возможность обнаружить другого себя. Того, что был в оковах социальной роли, но освободился. И теперь поёт без маски. Здесь, на Балканах, начинается мой роман с видео...