Мне не понятен патриотический сентимент. Я не способен любить страну, ведь это всё равно, что любить договор об аренде или билет в кинотеатр.
Я могу скучать по друзьям или вспоминать какое-нибудь приятное событие, которое приключилось со мной в определённом месте, но страна – это нечто пустое и неодушевленное. Слово «Украина» означает для меня хорошо знакомую территорию, с которой у меня связано много воспоминаний, и где живут люди, к которым я неравнодушен. Но я четко понимаю разницу между людьми и страной. Это не абстрактные люди, не какое-то культурное «мы». Это конкретные Саши и Маши, с которыми меня связывает личное знакомство и пережитые чувства. Классных всегда меньше, чем хуёвых, и страны они собой не образуют. Они рассеяны повсюду, как повидло – по всей сплоши земного шара.
Я не понимаю как можно принадлежать какой-то нации, считать себя украинцем и поздравлять с Днём Независимости абстрактных «нас». Кто эти «мы»? Абонемент в одном спортзале не создаёт нации. Мы просто пользуемся одним сервисом. Это пользование не обязывает нас сюсюкаться друг с другом.
Любой, кто станет утверждать, что близость возможна без личного контакта, на основании одного лишь паспорта, символов, языка – лжец. Ни место рождения, ни язык не гарантирует, что перед тобой твой человек, интересный собеседник; что вы, говоря на одном языке, найдёте общий язык.
Я не чувствую близости к национальному флагу – для меня это знакомый кусок ткани, единственная функция которой разделять людей на «своих» и «чужих».
Язык для меня – только медиа, обретённое в результате обстоятельств, которые я не выбирал. Чем владею, тем и пользуюсь, в той мере, и тогда, когда это нужно. Чем больше знаешь языков, тем лучше. В конце концов, любой язык существует не для того, чтобы спускать в штаны при виде герба, а для того, чтобы коммуницировать с другими людьми. А уж откуда они – не важно.
Я не мыслю национальностями, и потому не могу рассуждать шовинистскими иерархиями, мол, русские хуже украинцев, а американцы лучше и тех и других. Разница только в политических моделях. Люди же как существа неизменны повсюду: у всех красная кровь журчит в жилах, у всех две ноги, две руки. Везде люди могут любить, ненавидеть, развиваться. От нации это не зависит. Скажу более, люди, с которыми действительно интересно, чаще всего оказываются теми, кто «вопреки своей культуре», а не «благодаря». Те, кто больше, чем их национальная культура, и есть, собственно, люди, субъекты, индивиды.
Оказываясь в международной компании, я с большей легкостью нахожу общий язык с «чужаками», чем со «своими», которые тут же погружают тебя в «родину» и норовят образовать национальный клуб по обмену старым барахлом, которое они притащили за собой через океан. Здесь, в Нью-Йорке, я могу дружить с людьми из России или Украины, но я не могу дружить с русскими и украинцами. Разница между ними – это разница между жителями космополиса и жителями гетто. Вроде Брайтон Бич, Чайнатауна, или любой другой национал-клоаки.
Я люблю индивидуальность, и ненавижу диаспору, все эти сходки тоскующих вышиванок и кокошников, проходы с флагом родины по Бруклинскому Мосту и гневные митинги сытых иммигрантов под русским посольством. Самый лучший борщ в Нью-Йорке готовят польские бизнесмены, худший – одесситы. Я, впрочем, надеюсь дожить до того дня, когда борщ научатся готовить китайцы. Чтобы борщ этот, наконец-то, стал тем же, чем стала, в своё время, пицца и паста – одним из блюд мировой кухни в мегаполисе. Без гербов над кастрюлей.
Если в будущем останутся страны, то это будут не государства, а автономии и корпоративные территории, организованные вокруг контракта. Человека не должно волновать название страны и национальное чувство. Вопрос только в том, является ли конкретное социальное образование эффективной средой для твоей персональной реализации. Нет? Ищи другой синдикат, подписывай другой контракт. И никаких соплей. Все как с выбором обуви – бери ту, которая тебе по размеру. В противном случае получается как с жизнью в Украине – всё нельзя, всё ссыт тебе в лицо, а ты ещё это люби. За что?! С какой стати? Я людей люблю. А страна – пусть распадается. Всё как с забегаловками. Одна закрылась, другая открылась. Единственный праздник, который я лично готов отмечать – это День независимости человека.