«Моя машина говорит, что я мужчина». Я вспоминаю этот речитатив, глядя на молочную тару, которую приделал Ральф к моему Walmart Cruiser, чтобы я мог перевозить штативы, камеры, сыры...
Пусть ржавый местами, но цвета глубокой волны, этот велик открывает для меня задворки Нового Орлеана – подворотня за подворотней. Кто бы мог подумать, что педали – это столько чувств? Так сразу и не понять – человек ты или лошадь.
Я ощущаю себя механическим кентавром – вращаю мускул, сверкаю копытом. Брусчатый Львов, в этом смысле, лишил меня детства: кататься по нему – всё равно что ехать по толпе горбунов. Другое дело плоские сплоши Луизианы. Они будто специально созданы для того, чтобы мчаться по ним среди пальм и болот.
Солнце становится на дыбы и кажется озером, а ты – спешишь в него нырнуть. Только бы цепь не слетела, успеть бы.
А ведь всего пару лет назад, преодолев на купеческом Дахоне Бруклинский мост, я понял, что это слишком физкультурное занятие, и капитулировал, как мне тогда казалось, навсегда. Однако здесь уже не слажу – мчусь. Прощай коленки!