Инфантилизм всегда сопровождал культуру. Большая часть её истории протекала под знамёнами патриархата и связанной с ним потребности в опеке. Преодоление этой в сущности детской потребности является условием развития. Со времён Французской Революции все прогрессивные освободительные движения понимали, что новое общество невозможно без эмансипации: превозмогая зависимость от родительской фигуры (будь то партия, президент или бог), индивид обретает возможность самостоятельно распоряжаться своей жизнью, и только так становится свободным. Об этом, в частности, либерализм, и треволнения 1960-х... Пусть мир ещё далёк от свободы, было бы несправедливым утверждать, что гуманистическая борьба прошла безрезультатно. Положение чёрных, женщин и ЛГБТ всё ещё достаточно скверно in general, и, всё же, было гораздо хуже.
Меня здесь, впрочем, озадачивает парадокс: нет в мире общества, которое говорило бы о необходимости эмансипации больше, чем общество либеральное, и в тот же миг – либеральное общество, пожалуй, самое инфантильное. Как же так? Сплошной призыв к взрослению, а на выходе – ванильные пупсы.
Достаточно посмотреть на то, как за последние полвека изменилась западная поп-культура, чтобы распознать этот усугубляющийся инфантилизм. Взять, к примеру, фильм “Robocop” 1987-го и 2014-го года: неполиткорректное рубилово переродилось в совершенно стерильный семейный блокбастер. В фильме Maladolescenza (1977) малолетки занимаются сексом и совершают насилие. А сегодня мы уже подумываем о том, чтобы запретить курение, или эксплуатацию животных на экране. Зритель стал нежнее, а рамки – жестче. Возможно, это и есть симптом прогресса, мол, чем более мы развиты, тем менее привычны и приемлемы для нас варварские зрелища прошлого. Однако здесь есть и кое-что другое, а именно – побег. Когда зрители выходят из зала, потому что не могут смотреть на мясников в фильме Workingman’s death (2005), они бегут от реальности, тем самым ограничивая её восприятие, и, значит, делаясь непригодными к полноценному взаимодействию с ней. Такая непригодность – качество ребёнка, спасающегося в объятиях Отца, который тут же сажает своё чадо в безопасный манежик.
Я вижу в либеральном обществе реванш патриархата. Подтверждением этому служит не только консервативный ренессанс (который выражается в подъеме европейских правых и консервативных революциях на Ближнем Востоке и постсоветском пространстве), но также многочисленные мелочи повседневности: педоистерия, подростковое нытье хипстерской музыки, страх будущего, отказ взрослеть, мода на винтаж и всё худое, юное, органическое и спортивное.
Инфантилизм возникает из страха перед смертью – нашего первого, базового страха. Страха, который никуда не делся, напротив – с рецессией даже усилился. Вполне ожидаемо, что моднейшей субкультурой нынешнего сезона является health goth – фэшионисты в спортивной одежде преимущественно чёрного, мортального цвета. Это одежда, с одной стороны, оплакивает молодость, с другой – подчёркнуто футуристична. Она – о космическом будущем, которое вот-вот наступит – главное проскочить смерть, пережить её в форме лёгкой простуды, перенести, отложить.
Со всех сторон хрустит салат, по улицам носятся седовласые скейтеры, на каждом углу делаются селфи – эти панические попытки оставить в жизни хотя бы свой образ. Среднестатистический современник производит достаточное количество автопортретов, чтобы однажды быть напечатанным на 3D-принтере. Останется только вложить ему в грудь магическое слово, брызнуть из склянки и копия вздрогнет. Охваченные подобными грёзами, мертвецы-in-denial спешат по беговым дорожкам в послезавтра. И всё это нарочитое здоровье сопутствуется тревогой.
Происходящее, – всё то, что казалось пусть медленным, но исходом из консервативного плена, – в действительности является движением в новое прошлое. Похоже, впереди нас ждёт жесткий стимпанк – Средневековье с айфонами. Это до боли напоминает историю 20-го века, когда модернистский задор и разговоры о новом мире сменяются террором и откатом во мрак.
Интересна здесь роль технологий. Как ни парадоксально, в современном мире возможностей убежать в виртуальную реальность гораздо меньше, чем в Средневековье с его тотальностью бога, или 20-м веке принципиальных идеологий. Мы больше не можем задерживаться в зазеркалье. Нам недоступно однозначное инфополе. Благодаря интернету, все идеологии и миры взаимопересекаются, и это мешает нашим иллюзиям утверждаться в тех масштабах, в которых они утверждались ещё 20 лет назад. Как бы мы ни пытались спрятаться в своей зоне комфорта, мы неизбежно информированы. Реальность то и дело проявляется, отказываясь помещаться в какие-либо схемы. Отсюда – беспокойство.
Если судить о времени из скоропостижного человеческого тела, то тысячелетия – это долго. Однако для вечности они – момент. Человечество всего лишь подросток. Либерализм, увы, – не более чем временная оттепель, своего рода возрастной бунт против родителей. Такой бунт часто заканчивается реакционным возвращением в отчий дом. Из революционеров получаются отличные клерки. Вот почему сегодня важно не обнадёживать себя иллюзией прогресса. Взросление ещё только предстоит. Кем вырастет загадочный болван рода людского – вот главная интрига. Известно только, что под папой он – всегда напуганный слабак.