1
На днях мне довелось посмотреть нашумевший айфон-блокбастер Tangerine. Фильм повествует историю любви и дружбы трансгендерных женщин с бульвара Санта Моника. Будучи во всех отношениях самодеятельностью, фильм мне понравился. Плохая актёрская игра, формализм операторской работы и драматургические спекуляции режиссера – всё это не помешало "Мандарину" сработать со мной. Он вызвал у меня массу чувств, и, значит, да – искусство получилось.
Я не впервые смотрю на транс-женщин, но впервые – так долго. И всё во мне считывает их как женщин. Я даже попытался это превозмочь, подбрасывая себе в голову мысли об их реальном биологическом поле. И всё равно продолжал видеть женщин. Нет-нет, не женственных мужчин, не просто ряженых, но именно что женщин. Моё восприятие было исключительно гетеросексуальным. Что не всегда случается у меня даже с теми, кто вышел с пиздой из лона матери.
Однозначность всегда подозрительна. Я буквально ощутил, как за слепой верой моего "природного" импульса гудит машина культуры. Нет, и не может быть никакой природы за рубежами загадки. Природа происходит только в смутном и неочерченном. Любая убеждённость указывает на действие культуры – идеологию.
2
Наблюдая за тем, как либералы артикулируют те или иные категории, связанные с идентичностью, будь то раса, национальность или гендер, я распознаю в этом фашизоидную унификацию. Любое обобщение, – и тут уже не важно под знамёнами какой идеологии оно происходит, – обесчеловечивает человека уже на уровне языка. Определяя друг друга с целью как-то выделиться, мы, напротив, становимся невидимками. Смыслы, стоящие за словами, проглатывают наши личности, и превращают нас в клише и архетипы.
Режиссер "Мандарина" Шон Бейкер не является пещерным гомофобом. Но снова и снова акцентирует внимание на том, что у его женщин есть члены. Именно он мешает зрителю забыть о гендерном подтексте, и воспринимать своих героинь непосредственно.
3
Что заставляет меня смотреть на другого человека не как на уникальную личность, но как на женщину, к которой я испытываю гетеросексуальное влечение?
Гендер – это набор культурных предрассудков, окружающих биологический пол. Утверждая гендер, либеральная идеология утверждает всё те же традиционные ролевые модели – мужчину и женщину, которых в действительности не существует за пределами биологической разницы. Хуй и пизда – это единственное, что отличает самца от самки. Всё прочее – культурные конструкты, концептуальные нагноения вокруг наших физических форм.
По этой причине многие трансгендерные люди являются половыми карикатурами: чрезмерными женщинами и мужчинами, чья женственность и мужественность всегда нарочита. Быть женщиной и означать женщину, – это всё таки, разные вещи. Вопрос в другом – зачем вообще так называться? К чему быть женщинами и мужчинами, если можно быть чем-то совершенно иным – например, собой? Или, быть может, поцелуи станут менее сладкими, если мы не поделимся на лагеря?
Я вижу в трансженщине женщину потому, что она ведёт себя в соответствии со стандартом женского поведения в традиционном обществе. Это всё та же слабая овца, существующая на потеху альфа-обезьяны. То, что у неё имеется хуй, ничего не меняет, поскольку секс происходит на территории символического. До тех пор, пока ты соответствуешь символу “женщина”, до тех пор ты ею и являешься. Хуй у тебя, или, быть может, ты вообще собачка – не важно. Главное – текст вокруг тебя.
Всё это, конечно, не означает, что люди не могут идентифицировать себя так, как им вздумается, но лишь ещё раз подчеркивает, что консервативная идеология охватывает собой всю сплошь нашего культурного бытия. Даже те явления, которые мы ассоциируем с подрывом старого мира, являются носителями того плена, из которого мы всё никак не можем выбраться. Как если маркер негра, женщины или мексиканца что-либо проясняет в сложной реальности конкретного человеческого существа.