Поскольку моя младшая сестра родилась уже после моего отъезда из Украины, я для неё – это говорящая голова в скайпе. Ей кажется, что я ростом “от Земли до Солнца”, и сижу не в Америке, а “на Юпитере”. То есть, я в её представлении – это нечто большое и далёкое. Между нами пролегают космические пространства. И, всё же, она меня любит. Я это вижу в её взгляде. И чувствую себя старшим братом. Это приятное чувство. Но в его удовольствии есть нечто патриархальное, даже фашистское. Подобно красной Фэррари, младшая сестра носит терапевтический характер. Как собака. Костёр. Или озеро. В ней для меня и безвозмездная любовь, и бесконечная нежность утёнка: тепло, льнущее под крыло. Сколько бы монологов вагины не было написано, ни одна борода перед таким не устоит. Конечно, радость, которую доставляет мне младшая сестра, не сводится к логике садомазохистского подземелья. Мне нравится её младшесть не только потому, что она делает меня старшим, но потому, что в ней преобладает жизнь. У неё этой жизни больше, она проживёт дольше, и будет дальше. А значит и красота продолжится в возможности быть увиденной. Можно быть одиноким среди людей, но не среди мира и его образов. Это, собственно то, что я хочу сказать младшей сестре: тот, кто умеет видеть красоту, живёт на полную катушку, и выпивает каждый день до дна. Прожив так, не страшно обрушится в гроб.
Моя младшая сестра не умеет выговаривать “р”, но умеет распускать волосы и расстреливать вселенную моргающими ресницами. Стоит ей появиться голой, как её тут же одевают, будто в этом ещё бесполом качанчике плоти уже есть повод для стыда. Я по этому поводу помалкиваю, так как не хочу, чтобы моя сестра думала, что ей нечего показывать. В нашем извращённом мире запрет на обнажение ребёнка производит первое осознание им своего пола. Без этого запрета сисек нет. Вот и приходится мириться с круговой порукой божества. А ведь я мог бы засыпать под повторяющуюся фразу “Рождество Христово” в её исполнении: “ождиство гхистово”, и вот уже зашевелился в облаках священный глист.
Мы обсуждаем ноздри лошадей, и сов, стремящихся на волю. “Собака убежала в лес и там её загхызли клещи”, говорит она. Эти слова как будто про меня, но я об этом не думаю. Мне просто жаль, что моя говорящая голова не может выкатиться из экрана, и покатиться с младшей сестрой от Земли до Солнца.