Сколько бы твоих мечт не воплотилось, тех, которые не воплотятся всё равно окажется в разы больше. Ведь невозможно перестать мечтать, сказать жизни: “Довольно. Я сыт”. Снова и снова на ней для тебя вырастают желания. Словно щупальца, отбрасываемые головой осьминога, они достигают горизонта быстрее, чем ты. Там и накапливаются; оттуда и зазывают – из будущего, раскрашенного твоим хотением, и вопросом: “Успею ли до темноты?”. Кем бы ты ни был, и как ни старайся, ответом на него однажды будет “нет”.
Чем ближе к смерти, тем синее небо. И тем сильнее его хочется. Отсюда тоска – не из печали, а из любви к жизни. Кислым не нравится дышать. Потому-то они и торопятся в гробы. Другое дело тот, кому жизнь пришлась по вкусу – смерть для такого связана с досадой. Любовники не случайно делаются бледными от своих страстей. Удовольствие, сопровождающееся умиранием, их измождает.
Невозможность насытиться настоящим производит людей, которые затерялись между вчера и завтра. Они проживают свои жизни в воспоминаниях и грёзах. Глаза распахнуты, но человек спит. Возможно, это и значит быть культурным, жить в городе, видеть сны, и проецировать их на мир, пока не потухнет проектор?
Во всём этом мне не понятно одно – где покой? Возможно ли по-настоящему расслабиться за пределами могилы? Сидишь, бывает, на берегу озера, и в голове у тебя только мох да итог: "заебись". Тут же, однако, налетают и прочие мысли: озеро останется – тебя не останется; мох продолжит расти, ну а ты – черепок. Тело от этих мыслей начинает зудеть – кажется, будто между рёбрами у тебя мечутся сороконожки; от холодной земли под пупком, вдруг, становится зябко.
"Постоянно радуются только кретины", – говорит по этому поводу моя тётушка. Как бы сладко тебе ни было в моменте, мысль о неизбежной гибели всякого удовольствия наделяет порыв к нему горечью. Ты ложишься в постель, силишься скрыться от смерти во снах. Однако прежде, чем они уносят тебя прочь из-под её косы, ты слышишь, как в тебе уже чавкают черви. Вскакиваешь, бросаешься на прохожих, целуешь их незнакомые губы, но тщетно: и ты, и эти губы тают. В отличие от червей, ты всё равно останешься голодным. Тут можно хвататься за молодость, говорить себе, что времени – бездна, и, всё же, не бездна. Нет таких часов, которые вместили бы в себя все твои желания. В итоге, смерть всегда преждевременна, и потому я не знаю как умереть с хорошим настроением.