Смерть Путина будет смертью украинского бога, от которого заряжаются скрепы нашей маленькой ненавидящей нації. Так я думаю, пока не вспоминаю, что “свято место пусто не бывает”. Навальному всегда можно припомнить Русский Марш, чтобы продолжать вдохновляться кремлёвской музой, и дальше разверзать наш исторический реванш, чьи губы разят сталинизмом. Ты с кем целовалась, країно? Или каким-то прочим образом эти усы попали тебе в рот?
Снова и снова наблюдая этот День сурка – now in Russia! – я не чувствую ничего, кроме вне-политического сострадания к людям, которые верят, хотят, пытаются, и которых за всё это бьют их ментовские соотечественники; бьёт сама власть, с которой всё и всем давно понятно: “скотиняка!”.
Поскольку эту власть привели либералы во главе с Ельциным, я не испытываю энтузиазма в отношении очередного “белокурого реформатора”. Но понимаю, что на зачищенном авторитарным путинским капитализмом поле уцелела разве что политика безальтернативности: застывшие лица кремлёвских мумий и пустота в холодных глазах оппозиционных атлантов; политики, вытекающие друг из друга, друг в друга втекающие, и выдающие свои шипения за волю “глубинного народа”.
“Маємо те, що маємо”, “якщо людина хоче – хай собi зробить”, “краще гiрше, та – iнше” – украинская культура вооружила меня целым букетом поговорок, которые помогают мне проглотить любую безисходность. И, всё же, у меня не получается впасть в площадное воодушевление. Я видел слишком много верующих глаз.
“Мы здесь не ради (имя политика), мы – за демократию”. Однако, история всех “цветных революций” показывает, что желание демократии сменяется желанием диктатуры как только голос демоса вступает в конфликт с интересами новых элит. То есть, сразу. Это не значит, что перемены невозможны, и нужно “ждать у моря погоды”, пока небо не выплюнет в Русь подлинных прометеев, некий лучший народ, заряженный “самыми правильными идеями”, способный одним взглядом расщеплять шлем мента и доставать из его скорлупы орешек. И, всё же, сколько ещё майданов должно с нами случиться, чтобы мы заподозрили связь между их граблями и алой шишкой на своих лбах? Не пора ли, наконец-то, изменить рецепт освобождения, поправить иглу на заевшей пластинке среднего класса, а, может, и вовсе пластинку сменить?
Я верю в площадь, но я не верю песням либерала. Дело даже не в том, что за ними всегда стоит империя кошелька, и одна, не меняющаяся от страны к стране идеология. Сам политический класс, который поёт эти “старые песни о главном”, и повторяет, вслед за Цоем, “Перемен”, не хочет ничего менять, кроме собственного положения в данной системе. Говоря “ПЕ-РЕ-МЕН”, он не имеет ввиду перемен по существу. Он просто хочет, чтобы начальник стал помягче, кассир повежливее, а квартира побольше. Да, ему не нравится монарх. Но точно так же ему не нравится “тёмный народ”, все эти орды хмурых голодранцев; слесари, таксисты, солдатня… – люди, которые заслуживают лучшего барина, но быть им, “конечно”, не могут.
Я верю, что можно выйти на площадь и свергнуть Путина. Но я не верю, что люди, которые выходят на площадь по отмашке Навального, Тихановской, Ющенко и прочих лидеров того рода протеста, который возникает “сам по себе” в разных странах, и моментально поддерживается всем медийно-политическим аппаратом американской гегемонии, действуют в интересах большинства; что внутри этой совершенно искренней публики добрых людей живёт озабоченность равенством и демократией; что их перемены – не просто моральная музыка; что эти красивые мальчики и девочки из фейсбука реально готовы принять демократический голос народа, если этот голос окажется иным, чем то, чему их учит “Сигма” в “Стрелке”.
Понимая, что в России нет реальной организации перемен, понимаю я и то, что исход нынешнего боя между жабой и гадюкой решат не благие намерения, а реальное соотношение сил: способность вышибать дух из противника; брать власть, а не только об этом мечтать в кругу интеллигентных западников, с надеждой, что из тьмы народа выскочит силач Бамбула, и за всех нас выдавит ботокс из царя, после чего вернётся “на своё место”.
В Украине для вышибания духа имелась конкретная сила – националисты, которые на протяжении всей нашей истории заключали союз с интервентами, надеясь выкусить у “лучшего пана” своё. Но в России фашист при царе. И потому надежды либерала лежат на железных сердцах силовиков, завоевать которые можно только в результате перемены мест слагаемых внутри путинских элит.
Без силовиков, без народной армии будущего у буржуазного протеста в России нет. Если, конечно, ему не помогут его щедрые классовые товарищи извне. Но это не Украина, не Грузия, не карлик, с которым может делать всё, что угодно: катать, вертеть, насаживать, топить, а он лишь глазоньки таращит и мычит, подмахивая жопкой и флажком, который ему дали дяди. Реально сунуться в Россию можно только на ПМЖ – в её землю. Ведь это Химера. Цитадель. Живыми чужие армии из неё не возвращаются. Снег там – чёрный.
Ни один из возможных исходов событий не даёт почвы для румяных глаз. Либо империя устоит, либо империя войдёт. Народ же бесформен, как фарш в кулебяке. И продолжит воспроизводить “меньшее зло” до тех пор, пока его не оплодотворит политическая организация с соответствующей социальной программой, а не одними лишь лирическими чаяниями.
Замки Путина едва ли впечатляют тех, кто видел замки Безоса. Как и пустые речи майданных ораторов не убеждают тех, кто за последние 30 лет насмотрелся на их результаты, и знает, чего ждать от всей этой славной музыки без субстанций.
История – не шарада, не сборник ребусов, загадок и кроссвордов, не мистика, не туманное нечто. История закономерна. Это не значит, что она предопределена (её творит живая воля взаимодействующих субъектов). Это значит, что исторические закономерности, вытекающие из экономических и социо-культурных процессов, познаваемы. Познавать их необходимо именно для того, чтобы исходить в наших исторических дерзаниях из знаний, а не из одного лишь призрачного томления в добром беспамятстве с надеждой на лучшее.
В каком-то (определённо декадентском) смысле, было бы лучше, чтобы империя вошла, нежели устояла – чтобы эти либо всё позабывшие, либо ничего так и не понявшие в 1990-х люди, играющие судьбой ненавистного им народа, получили свой Запад на Востоке, стали властью и обнажили себя в своей жуткой красе.
Победа Русского Майдана, о которой фантазируют слушатели Радио Свобода, не только взбодрит труп рыночной гегемонии, но и ускорит её распад. Потому что чем хуже, тем лучше; тем скорее мы попадём в одну лодку, и останемся один на один с главным монстром нашего времени, под тотальным колпаком “свободного рынка”, в единый, глобальный контекст для прорыва за пределы опостылевшего цикла безальтернативности “меньших зол”.