Я критикую либерала, но либерал есть и во мне.
Я критикую националиста, но националист есть и во мне.
Я критикую вампира… фашиста… ну, вы поняли.
Никто не реагирует на то, что в нём не отзывается. Материя отражает материю. Именно потому, что всё, что я критикую есть и во мне, я способен это понимать, чувствовать, разматывать, как фрактал, и находить слова для описаний.
Я не считаю себя лучше, чем кто-либо. Мы – разные, но части одного. Моя правда ничем не отличается от правды другого человека, кроме того, что она – моя.
Противопоставляя правду правде оппонента, я противопоставляю не качество, а содержание – свои принципы и убеждения. Принципиальные и убедительные... для меня. Но не вообще. Не абсолютно.
Я не считаю себя хозяином истины. Истина – это что-то, что принадлежит всем, но никому конкретно. И состоит из каждого из нас как сумма правд.
Я потому и не люблю использовать личных имён, что переход на личность отвлекает от реального объекта моей критики – системного дизайна.
Да, меня возмущают какие-то явления, позиции или действия, но люди – про людей мне известно, что мы – пластилин, летящий на шаре в космическом пространстве, и способный меняться, потому что материя движется.
Человек, который кричит однокурснику-гею «таким, как ты, тут не место», и человек, который целуется с парнишкой-коротышкой в душевой ассоциации молодых христиан – это один и тот же я, просто в разное время, на разном отрезке витиеватого человеческого пути.
Можно поссориться с отдельным человеком, вступить в разные партии, бороться друг с другом на территории текста, политики, ринга, но это не меняет главного: я – это Другой, и, значит, Другой – это я. Поэтому для меня все наши споры носят родственный, внутрисемейный характер.
Мы, по итогу, строим общий дом, и всё это сопровождается борьбой, а борьба – чисто техническим визгом людей на лесах.
У каждого визга свой стиль. Мой – таков. И всё, чего мне хочется, это иметь возможность визжать по-своему своё и до конца.
Другой же пусть визжит своё как хочет.