1
Социальная сеть асоциальна. Сидя в ней, мы не общаемся напрямую. Между нами – толща посредников. Например, алгоритм, определяющий, что и в каком порядке увидят взрослые люди в процессе обмена информацией, на которую сами же подписались.
Код алгоритма закрыт. Мы не знаем, как он работает. Этого не знают даже те, кто получает зарплату за то, чтобы знать – маркетологи. Им поступает метрика, на основании которой они пытаются вычислить стратегии и практики, позволяющие повысить охват, вовлечение и конверсию. Делать это можно с разной степенью успешности, но это – реактивная деятельность профессиональной гадалки.
Алгоритм принадлежит корпорации, и обслуживает её экономические интересы. При этом, корпорация, которая на нас зарабатывает, и обладает, благодаря этому, огромной властью и влиянием, нам не подотчётна.
Частная собственность и коммерческая тайна создают условия для процветания не транспарентной и не демократической структуры. Принципы её управления соответствуют принципам управления при однопартийной диктатуре с плановой экономикой. Вместо номенклатуры здесь – совет директоров. Вся власть в руках таких советов.
2
Коммуникация играет принципиальную роль в эволюции. От её скорости, масштабов и качества зависит то, кто мы, как мыслим, и в каком мире живём. Важность коммуникации настолько велика, что было бы логичным относиться к ней с той же ответственностью, с которой мы относимся к атомной энергетике или генной инженерии. Однако, массовые коммуникации монополизированы и контролируются ограниченной группой людей, которых мы не избирали, и подчинены правилам, которые мы не определяем.
Нам предлагается либо принять это, и довериться корпорациям, которые озабочены исключительно собственным доходом (забыв о том, что жизнь общества не сводится к сфере коммерции, и не может руководствоваться одними лишь интересами бизнеса); либо прекратить пользоваться средствами, которые нас не устраивают, но, при этом, интегрированы в общественную жизнь таким образом, что отказ от них равен выпаду из деловых отношений.
Примечательно, что обвешивая себя демократическими символами, будь то радуга или BLM, корпорация не предлагает демократизации этих средств.
3
Что происходит с сознанием в процессе коммуникации через подушку алгоритма? До нас долетают обрывки фраз, отдельные слова, складывающиеся в случайные, половинчатые смыслы и дающие на выходе фрагментированное мышление.
Слово, которому удалось прорваться сквозь подушку, обретает вес. Сам факт того, что ты увидел некий пост, становится мерилом его качества. Мы думаем, что этот пост написан лучше, что это фото – удачно, а видео – важно. Не случайно же мы его видим, и вон сколько лайков набрало...
Однако любой SMM знает, что это иллюзия, и на то, что прорывается и набирает влияет множество факторов, не имеющих отношения к контенту. Тем не менее, мы позволяем корпорациям диктовать иерархию, статус, культуру, как если вердикт их алгоритмов выражает математические истины.
Социальная сеть – это королевство кривых зеркал, в котором нас кормят тем, что мы полайкали вчера, загоняя в пузыри целевых аудиторий. Делается это ради того, чтобы расфасовать нас по рыночным вольерам, и прицельно продавать наши данные и рекламу. Нет, это не наука. Это sales.
4
Плох не базар, и не товар. Плохо, когда от общества и человека не остаётся ничего, кроме базара и товара. Плохо, когда культуру диктует алгоритм, решающий маркетинговые задачи отдельно взятой корпорации. Это купирует культурное разнообразие. Мы начинаем коммуницировать одним на всех форматом: первые 3 секунды хук, и до 15 закончить, чтобы не рисковать completion rate. Два притопа, три прихлопа: вспышка, хлопушка, в лоб, потекло.
Так возникает идиот – пассивное существо, глотающее сверкающие вскряки по мере их поступления сверху; тревожный инфантил, ведомый аффектами, и формально имеющий доступ к любой информации, но не только не способный обобщать её в знания, не и не имеющее желания этого делать. Он жрёт, что дают, и думает, что выбрал сам. Такими легко управлять.