Выношу из обсуждений важные для меня акценты касательно логики дефицита солидарности в левом движении относительно Украины:
1
Некоторые из нас так долго сосали исторический хуй, что срослись со своей беспомощностью, и превратили лузерство в идентичность, ведомую большим ресентиментом, и ещё бОльшим Эго.
Заседая за тридевять земель в позе непонятных гениев, мы, чья функция поджигать настоящее и бороться за будущее, так увлеклись собственной обидой на родину, что проглядели всё – войну, свой собственный народ, и сталинистов в левых шкурах, которые оказались ровно тем, чем их и называли наши оппоненты – пособниками кремлёвских оккупантов, прикрывающих свой срам цитатками из советских книжек, смысл которых они, судя по всему, так и не поняли.
Казалось бы, 24-е февраля должно было проветрить эту забзделую камору. Но нет. Те, кто не слился в откровенный путинизм, либо говна в рот набрали, либо сбежали в умиротворяющее совкодрочерство, и обещают вернуться как только «пролетариат осознает свои интересы», чтобы его возглавить, либо… хватаются за любую весть о том, что Украине – пизда, и что Украина – говно. А говно она, в первую очередь, потому, что не понимает таких важных и ранимых нас. И поэтому пропади она пропадом! Так ей и надо! Za Нас!
Этот кризис надежды и отсутствие положительной повестки ставит левых перед рядом вопросов: кто мы вообще такие, какова наша программа и перспективы, если это всё, на что мы способны – блеять, проклинать, смаковать безнадёгу, и жопой кверху скакать на встречу оккупации, не веря в людей, которые должны с какой-то стати верить в нас? За что нас поддерживать? За то, что мы первыми бежим за границу, когда пахнет жаренным, и оттуда, из столиц невыносимого буржуйства, старательно поливаем тех, кто остался, своим унынием?
Ладно, ты не видишь будущего. Но где эмпатия? Где такт и нежность в отношении людей, которые сидят в подвале, и читают наши злорадно-упаднические письма из невыносимого Цюриха? Засели на западные гранты, и отнимаем у украинцев надежду, параллельно подготавливая их к оккупации?
Да ну на хуй таких «левых»! Пусть сосут, потому что таково их место на паперти истории, если они не способны меняться и прокладывать из настоящего тропы в будущее, признавать свои ошибки, идти вперёд, и открывать новые горизонты.
Ты пишешь: «Украина проиграет», и тут же «ни ты, ни я не знаем, как будет развиваться ситуация», но, при этом, «у Украины есть две возможности проиграть…». Ахуеть спич! Вступайте в наши ряды, мы поможем вам распрощаться с надеждой и принять триумф зла. Голосуй за Партию Депрессивных Пораженцев с мокрым поддоном!
Да, мы не знаем, чем всё кончится. Да, горизонт не пахнет розой. Но если всё, что ты видишь и можешь сообщить – это поражение, то лучше ничего не сообщать. Потому что это банкротство. И отсутствие политического воображения, которое проявляется не в фантазиях о лучшем завтра, а во взаимодействии с живой историей сегодня – в процессе её творения.
Мы должны подставлять Украине плечо, а не стул выбивать у неё из-под ног. Для меня тут нет «той и другой стороны». Есть жертва и агрессор. Страна, где живёт моя семья, и страна, которая на неё напала. Я критиковал и буду критиковать Украину, пока моя страна не дотянется до моего черепа своей арматурой, но пусть это будет моя страна, и украинская арматура, а не кремлёвское чудище, поливающее всех, кого я знаю, ракетами, пока блядина Ясинский пишет про «наше котлеопольдовское», Манчук путешествует по Средней Азии с кривым и заваленным ебалом, а мы, – «прогрессивная левая диаспора», – сообщаем нашим соотечественникам, которые живут в сиренах, что они проиграют, и пора бы уже снова ползти под московского пана, поскольку мир несправедлив, а любое государство – насильник.
2
Принял участие в панели, на которой авторитетные представители западной академии обсуждали Украину и связанные с ней «мультидисциплинарные постколониальности». Ряд живущих в Европе борцов с евроцентризмом намекнули, что украинцы занимают слишком много эфирного времени в новостях, и получают больше внимания, чем Йемен или Палестина, потому, что являются белыми.
Меня пригласили на эту панель поделиться мыслями, чем я и занялся, предложив подумать о том, что будет кушать Йемен и другие страны Глобального Юга, если регион Украина-Россия-Беларусь (главный экспортёр пшеницы, удобрений и калийной соли, и второй экспортёр семенных масел) окажется недоступен? Как мы осуществим «зелёный переход», и останемся индустриальными обществами, если в руках Путина окажется геополитический кластер, который является первым экспортёром газа, урана, обработанного никеля и полуфабриката железа, вторым экспортёром нефти, стали, платиновых металлов и рафинированной меди, третьим экспортёром алюминия, титана и угля? Не проясняют ли эти вопросы то, почему мир «озабочен Украиной»?
Нет, я не отрицаю проблему системного расизма. Мне просто хочется поговорить о чём-то, что способствует её решению – например, о том, что под расой – класс, а за системой белого превосходства – экономическая модель, которая может процветать и после того, как вымирающее белое меньшинство отправится на свалку истории.
«Вы хотите сказать, что это вы теперь являетесь жертвой как вымирающий белый человек?». Нет, это не то, что я хочу сказать... Меня волнуют неудобные вопросы: как феминистки собираются отвечать на гендерную дискриминацию мужчин в условиях войны, что думают о привилегиях, которые она создаёт для женщин, и какой видят свою политику на фоне демографического коллапса в современных индустриальных обществах? Как антиимпериалисты собираются обновлять свои программы ввиду того, что судьба народа может зависеть от имперского оружия в его руках?
В ответ один из докладчиков заявил, что я мыслю как белый империалист, аргументы у меня – фашистские, и что мы должны немедленно покончить с системой белого превосходства.
С последним утверждением я согласился, и спросил у имперских академиков, где украинцам брать не имперские стволы здесь и сейчас? На это мне сказали, что мой стиль ведения дискуссии вредоносен.
И это правда, ведь если педалировать украинскую тему, то деньги, которые империя даёт на исследования белого превосходства, могут достаться академическим конкурентам по рыночным отношениям...
Я не хотел никого обидеть, хотя меня и коробит, когда привилегированная университетская элита говорит с беженцем из бедной страны как с белым опрессором.
Своё выступление я завершил рядом полемичных акцентов:
1) птичий язык, политика идентичности, и марафон страданий, в забеге которого жертвы империализма соревнуются друг с другом в том, кто больше пострадал, не способствуют международной солидарности.
2) функция имперской академии заключается в том, чтобы обслуживать систему и выступать её совестью, пока империя захватывает земли, ресурсы, дешёвых рабочих и молодых вдов с детьми наперевес; быть «украинскими», «чёрными», «женскими» голосами, чьи нюансы тонут в больших имперских нарративах.
3) чтобы добиться солидарности, и создать коллективного актора, способного противостоять империям, мы должны строить мосты между людьми и демосами, узнавать себя друг в друге, обобщать наши локальные опыты и идентичности, проводить параллели между разными типами угнетения, и выводить всё это на универсальность, ведомую пониманием, что хоть мы и разные, но враг у нас один на всех – вампир.
Где-то в этом месте и был объявлен перерыв.