Очередная попытка джентрифицировать центр Лос Анджелеса расшиблась об айсберг пандемии, и с тех пор сердце Города Грёз превращается в памятник позднего капитализма – иллюстрацию его сгущающейся антиутопии.
С одной стороны, я влюблён в этот город и его залитые солнцем кошмары; с другой – всё, что здесь происходит, меня ужасает.
Ни любовь, ни ужас невозможны друг без друга. Источник моего удовольствия находится там же, где и источник удушья.
Как выразить город распадающейся красоты? Как успеть про всё спеть, прежде чем от гниющего сада, в котором я живу, останутся лишь голые кости?
Я иду по улице, и не могу встретить ни одного уравновешенного человека – только потерянные парики, окровавленные презервативы, заколоченные витрины, и босоногие тени: кричащие, ползущие, колющие; спящие в липких тряпках, ковыряющие гнойные раны, срывающие с себя одежду, бросающиеся под автомобили, плачущие и режущие друг друга ножами…
Видел как человек избивает себя. “Отстань! Отстань!”. И со всей силы бьёт себя то в лицо, то в грудь. Аж падает. Поднимается. И снова лупит. Видно, что его – двое.
Это можно поэтизировать. Описывать кудрявыми словами. Но что же это, в сущности, такое? Как это возможно, чтобы улицы одного из самых богатых и “голубых” штатов первой экономики мира, при всех прогрессах и разговорах о ценности человеческой жизни, были залиты безумцами, выброшенными на обочины равнодушия?
Вы посмотрите – вот же он сидит, нога красная, круглая, блестит и сочится, её вот-вот пора будет отрезать, но ничего не происходит. Никто не приходит. Никто никуда не звонит. Некому. Некуда. Таков “ландшафт”, и все эти люди, пытающиеся уснуть на шипованной лавке, являются чем-то вроде флоры… “Сами виноваты”.
Это – страшно. А страшно это потому, что общества в этой картинке нет, и если с тобой что-то случится, тебе никто не поможет. Всем плевать.
“Пора валить”, – говорит приятель. Но куда? И как это изменит тот факт, что это всё – есть? Да и что толку постоянно убегать, если порядок вампира глобален?
По станции шатается ошалевшая женщина. Кругами. Молится фонарю, кричит что-то про лживого любовника, и толкает тележку с пожитками – в меня.
Я уворачиваюсь, но она всё равно меня настигает. Не выдерживаю, срываюсь: “Хватит! Отвали!”. “Спасибо, что поговорил со мной”, – говорит она, и внезапно успокаивается, вытирает пену с лопнувших губ, улыбается, и уходит. “Спасибо… спасибо… спаси…”.
Символ момента – 20-этажный небоскрёб, построенный для новых “ангелов” – “сытых и успешных”, которые должны были заселить и “облагородить” LA своим присутствием и кошельком. Ещё вчера это была одна из крупнейших новостроек города – Oceanwide Plaza: торговый центр, отель, роскошные квартиры… Сегодня это – недостроенная заброшка, которую граффитчики превратили в знак времени – произведение искусства, реализованное на языке рабочего класса.
Это произошло на фоне окончания моратория на выселение людей во время пандемии. Буквально в эти дни шерифы врываются в квартиры моих соседей, и выбрасывают на улицу целые семьи. Перед подъездом – тазы с вещами и мусорные пакеты, набитые бездомными судьбами.
Десятки тысяч таких судеб ютятся в палатках под пустующими небоскрёбами класса “люкс”. Всё это превращает граффити на Oceanwide Plaza в живое политическое высказывание.
Желая засвидетельствовать это зрелище, я иду по 12-й улице, а вслед за мной – озлобленный безумец с пурпурными белками и железным прутом. Машет им и кричит на меня:
– Как ты мне заплатишь?!
– За что?!
– За всё!!!