Около месяца мы провели в кошмарном сне. 36 дней в городе-воронке, стране без надежд, перспектив и просветов: Минск, Беларусь – государство-тюрьма, покрытая советскими метастазами. Идеальное место для ностальгии по Сталину. Идеальное место, чтобы вскрыть себе вены. Бетонные надгробия домов, фуражки с приподнятыми носами и бесконечные потоки хмурых лиц. Люди-стоптыши, граждане-моли – средние жители Белой Руси. Десятки чёрных ртов заглатывают пищевые массы в витринах Центрального Гастронома. Сотни ботинок топчут лужи. Вместо крови – берёзовый сок. Вместо сердца – каменные звёзды. И где-то там, посреди разбитой медузы, сияют редкие цветы – умы, способные мечтать, но вынужденные жить в стране, где само завтра лишено смысла, а крылья подрезают ржавыми пилами.
1
Вся та критика, которая расписывала Минск коричневой краской, всегда, признать, казалась мне разновидностью профессиональной истерики, мол, правозащитным организациям "выгодно сгущать краски", дабы получить очередную порцию гранта на палочке. Впрочем, и "чистые улицы", возникающие в большинстве разговоров на тему "в Белоруси не так плохо как говорят", никогда не воспринимались мною всерьёз. Мне действительно хотелось увидеть Беларусь за пределами стереотипа. Я действительно ехал сюда с готовностью разглядеть иную правду. Но увы...
2
Поездка в Минск была вынужденным манёвром. В конце октября мы очутились в ситуации необходимости выехать из Европы и выбрали Минск как перевалочный пункт. Друзья, озабоченные нашей безопасностью, настояли, чтобы мы не прилетали в Киев даже ради справки-однодневки. Мотивировали это не столько моим мартовским конфликтом с "неизвестными христианами", сколько угрозой "сесть под шумок борьбы с педофилами как создатель запрещенного сайта". Тревоги подогрел и тот факт, что до меня вновь пытался достучаться следователь. Получив инструкции "приезд не афишировать, с друзьями не встречаться", мы залегли в тотале мрака, ожидая последнюю бумажку, которая освобождала нас от необходимости когда-либо возвращаться на планету вареников.
Большую часть времени мы вели вампирский образ жизни: ложились на рассвете \ вставали на закате. Жили в тусклой квартире: ковры на стенах, расстроенное пианино, запах кошачьей мочи, скрипучая газовая колонка и стонущие раковины, но главное – старуха-хозяйка, которая, затачивая столовый нож, рассказывала нам о том, как "одна секта сбросила сына её подруги с крыши". "Я очень люблю Путина. Он так переживает за народ. Это же сразу видно. Вы видели его пресс-конференции? Он говорит, а у него венка на виске так, знаете, дрожит... бедный, как же он волнуется за Россию... Ну а про Моего, про Лукашенко, я вообще молчу. Если бы он знал, как я его люблю, мне бы уже давно сухари носили...".
3
Месяц в Беларуси – это как если вам надевают на голову мешок и топят в безнадёге. Воздух стоит, пахнет картофелем и мертвечиной. Из того же картофеля состоят и сознания большинства белорусов. Их трепет перед правящей ими злобной бульбой сообщает: "весны не будет". Кадаврам не нужна весна.
Бетон в атмосфере. Поэт Илья Кормильцев в своё время шутил, мол, под Москвой установлены глушилки, вызывающие в гражданах перманентное чувство подавленности. Так вот Минск – сам по себе является такой глушилкой. Здесь невозможно дышать – только задыхаться. Люди с глазами окуня бродят по пустынным улицам и понижают голос, произнося имя своего вождя. Может ли быть оправдание красным звёздам на каждом углу, венкам Герою, Вечному Огню, Дворцу Республики и непрекращающимся милицейским колоннам, марширующим под окнами тусклых столовых? Черношапочники, тулупщики, пенсионеры-зомби и горчичная военщина, хамские продавщицы и бомбоубежища в детских садах. Прохожие, словно гвозди, забитые в самих себя – именно поэтому, вероятно, им приходится прилагать такие усилия, чтобы ответить незнакомцу. В такие моменты они как будто выползают из железного панциря, чтобы выделить робкий ответ, и провалиться в собственный мрак обратно. Чистота улиц – метафора зачищенной жизни. Там, где нет надежды – нет и мечты.
"Вы посмотрите на этих, у входа в McDonald's, – говорит, скривив рот, молодой сын хозяйки, везущий нас в паспортный стол. – Неформалы... Тоже мне цвет нации..."
Женщины, работающие в отделе регистрации приезжих, ищут любовников по базе данных, улыбаться отчаянно, непрестанно визжит телефон с барабаном, у стопки перемотанных лентой папок – шоколад фабрики "Коммунарка". ЖЕК звонит, обещает отключить телефон за неуплату, бросает трубку. За курение на лестничной клетке вызывают милицию. Куранты не бьют, но стенают. Двери кабинета открываются. Выходит мент, за ним девушка с красным заплаканным лицом: "Ну я вас умоляю, ну пожалуйста!". Жду своей череды. Рядом по лавке – два азербайджанца. Один другому говорит: "Ещё раз, и меня выгонят из страны, понимаешь? Ты ПОНИМАЕШЬ!? Я устал, так устал...".
4
В Беларуси невозможно культурное сопротивление. Здесь попросту травят и закапывают. Единственное, что остаётся делать – это либо брать в руки оружие, либо сбиваться в здравые кучки и вместе не говорить о политике, ждать, когда картофельный режим обрушится от старости и бессилия продолжать эту пляску смерти. Здесь всё решит или такой само-обвал или партизанская война.
Сохраните себя, дорогие друзья. Творите основу для новой культуры и общества. Распространяйте подрывные идеи, готовьте почву для иного завтра. Красные идолы падут. Не тратьте времени на стариков и прочих прихвостней режима. Бороться следует лишь за головы тех, кто молод и не желает умирать в мавзолее. Необходимо взламывать умы детей, совращать их образом альтернативного будущего; позаботиться о том, чтобы они, к моменту своего совершеннолетия, уже не могли мыслить по-старому и включаться в государство покорных.