Лишь горящая церковь светит. — Буанавентура Дурутти Когда речь заходит о религии, либералы пятятся назад, мол, церковь, конечно, должна быть отделена от государства, но религия – личное дело каждого. Это – побег от конфликта; политическое дезертирство.
ЛИБЕРАЛИЗМ И КОНФЛИКТ
Как бы индивидуализм не пытался вообразить человека автономией – «личное есть политическое». Общество и личность перетекают друг в друга. Констатируя существование личного, мы не можем отрицать его перманентной вовлеченности в общественное. Это значит, что мои взгляды – социально участны.
Общество может заявлять невмешательство в личную жизнь, но оно реагирует на её проявления в соответствии со своими нормами.
Уважая право личности на мировоззрение, либерализм позволяет человеку иметь своим содержанием национал-социализм, но при этом осуждает его положения. До тех пор, пока вы не переходите черту насилия, вы можете быть фашистом. Да, вас не поймут в Нью-Йорке, но вы всегда сможете найти себе место для жизни где-нибудь на задворках Техаса. Иными словами, либеральное общество не запрещает, но вытесняет нежелательных субъектов на маргиналии.
Вытесняя консерваторов в провинцию, где они тихо процветают, либерализм превращает страну в консервативный океан, из которого кое-где торчат парадные столицы – островки свободы и просвещённости. В конечном счёте, именно консервативная провинция станет поставщиком рабочего населения в метрополию, и alma mater того большинства, которое решит исход демократических выборов.
Сколь бы выдрессированной ни была улыбка культурного дикаря, она является всего лишь частью маски цивилизованности, под которой скрывается подавляемый оскал. Единственное, что стоит между деревенским гомофобом и погромленным гей-парадом – государственная монополия на насилие.
Вместо того чтобы признать религиозное мышление проблемой, и направить на её решение систему образования и средства массовой информации, либерализм обеспечивает свои свободы полицейской дубинкой, что говорит о социальной недоразвитости либерального общества.
Когда Pussy Riot получают 2 года тюрьмы за танец на амвоне, или очередной смертник взрывает себя и других во имя Аллаха, религия перестаёт быть «личным делом каждого», и проявляется действительной собой – древней кровопийцей, которая порождает воинственных глупцов. Избегая конфронтации со святым бредом, либерализм бежит от необходимости решать проблему, и потому не может служить прогрессивной политической платформой для освободительной борьбы.
БАЛЕТ «ДОБРО»
Пока русские либералы с надеждой смотрят на Запад, присылающий эскадроны поп-звёзд на помощь Pussy Riot, Швеция критикует Эквадор за предоставление Джулиану Ассанжу политического убежища, а Британия окружает посольство, где он прячется, и угрожает вторжением. Евросоюз «серьёзно озабочен» делом Pussy Riot, Amnesty International – «требует отпустить», а CNN берёт интервью у Верзилова, и, в тот же миг, над Гуантанамо светит солнце, для Occupy Wall Street у демократии – перцовый спрей. Это указывает не только на политическое лицемерие, но и на то, как важны для Запада искупительные ритуалы, отпускающие его собственные грехи. Серенады о свободе на фоне военной и экономической оккупации стран третьего мира – это продолжение гнусной традиции покупки индульгенций на фоне крестовых походов. Отсюда же логика капиталистической филантропии: справа я строю клинику для африканских детей, слева – шахты, где они будут работать.
ПЛАНЕТА ОБЕЗЬЯН
Воззвание к Западу – это утопичный метод борьбы с диктатором, чья власть, как известно, «от бога», и для которого требования справедливости – смешная лирика из мира лохов. Папочка знает, что нет никакого свободного Запада и дикого Востока – есть только глобальная война пацанов, обороняющих территорию собственной вседозволенности. Когда альфа-обезьяна слышит «демократические требования» других самцов, она берется за хуй и стучит им грозно о саванну. В итоге – 2 года общего режима. Мадонна? Кто это? Здесь я – король-банан! Царя нельзя уболтать. Его можно только свергнуть. Сердце царя хранится в церкви.
ВОРОНКА БЕЗУМИЯ
Удивительно даже не то, что инквизитор Сырова считает одержимость областью медицины и обвиняет девушек в преступлении на вратах рая, но то, как быстро вся защита Pussy Riot попала в ловушку религиозной блажи, начав делить верующих на true- и лже-христиан, словно различия в симптомах у двух шизофреников меняют суть их болезни.
Ладно, свечница и алтарник испытали «моральные страдания» от неканонических танцев возле гвоздя, которым 2 тысячи лет назад было зафиксировано на кресте мифическое еврейское божество. Но почему адвокаты, – взрослые люди с юридическим образованием, – опускаются в зале суда до теологической болтовни о христианском милосердии судебного православия? Почему апеллируют к Библии, а не только и исключительно к светскому законодательству?
Ведь это всё равно, что пытаться поговорить с безумцем на его языке – можно, конечно, но зачем? Религиозный кретинизм закрыт для причинно-следственных связей. Попадая в пространство «божественной логики», мы оказываемся в ситуации, где любой, даже самый нелепый вымысел, вроде воздушно-капельного зачатия, можно обозначить истиной.
Религии, таким образом – это не философии, но философские спекуляции, где всякое несоответствие реальности соответствует внутреннему миру бреда. Этот мир подменяет собой реальность, и становится правдой верующего. Чудо достигает своего совершенства в галлюцинации.
Женщина возникает из ребра мужчины, люди ходят по воде и говорят со змеями, мертвецы оживают – весь этот комикс остался бы великим произведением искусства, если бы не провозглашался чем-то святым и взаправдашним.
Мы лишимся любви и искусства, если запретим себе воображать и уноситься в мыслях прочь. Грёзы должны рождаться, но они не должны править нами.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ АТЕИЗМ
Прежде чем перейти к вопросу об атеизме, хочу обозначить, что я использую это понятие исключительно в политическом ключе. Философия здесь неуместна. Вопрос о существовании бога является религиозной ловушкой. Спорить о боге значит признавать наличие повода для такого спора, и допускать, что выдумка может существовать за пределами фантазии. Это всё равно, что спорить «А есть ли Спанч-Боб?». Такое допущение – удел малой дитяти: личности инфантильной и недоразвитой. В вопросе существования Спанч-Боба невозможно быть агностиком. Спанч-Боба нет. Это мультфильм. Его придумали и нарисовали.
Говоря безбожник, я подразумеваю не того, кто утверждает очевидное: «Бога – нет», но того, кто знает, что сама идея бога – не о небесной канцелярии, но земной власти и подчинении. Человек без бога – это человек без царя в голове. Буквально.
Богохульство – невозможно. «Оскорбление вымысла ничего не оскорбляет». Быть безбожником значит бросать вызов власти, окружившей себя метафизикой гадалки. Безбожник – это тот, кто выступает против архаичного патриархального авторитаризма, всей напускной иерархии отцов.
НОВЫЕ БЕЗБОЖНИКИ
Стараниями религиозных корпораций, быть атеистом сегодня – идентичностное преступление. Безбожник – почти что ругательство. В отличие от верующих, которые обладают богатым набором знаков социальной репрезентации, а также могущественной инфраструктурой по её производству и насаждению, атеисты существуют, как кошки – обособляясь друг от друга, и мира дураков.
Собрать вместе кошек труднее, чем стадо баранов, и, тем не менее, такова задача – атеизм должен выйти из подполья. Исторический шанс для этого представляется редко. Религия прячет свою суть за гипнотическим церемониалом и воздушными разговорами о «духовности». Лишь иногда её реальное проявляется в рецидиве вроде судилища над Pussy Riot, и может быть увиденным не только кучкой и без того сведущих субъектов, но и широкими массами.
История Pussy Riot обнажила не только исторический союз церкви и авторитарного государства, но сущность всякого религиозного учения; не важно, говорим мы о христианстве, исламе или иудаизме.
Мировоззрение простого участника намаза идентично мировоззрению террориста-смертника; разница – лишь в степени вовлеченности в Идею, имеющую своим содержанием ревнивого и нетерпимого бога-отца, который вот уже вечность требует жертвы и поклонения.
Христианство и национал-социализм являются синонимами. И то, и другое – набор вирулентных текстов, которые ведут к подавлению человеческих возможностей и сублимации через насилие.
Атеизм нуждается в политической организации и массовом гражданском движении по борьбе с традиционным обществом и теми культурными расстройствами, которые оно порождает.
Антиклерикальная кампания, развязанная в качестве реакции на травлю Pussy Riot, должна продолжиться и за пределами этого дела.
Однако если либеральный антиклерикализм видит своей максимой отделение церкви от государства, то новые безбожники рассматривают такое отделение как базовый шаг, и ставят целью полное искоренение религии из общественной жизни, т.е. освобождение человека от религиозной чумы.
Это не значит, что современным атеистам стоит повторять ошибки своих предшественников – например, Союза воинствующих безбожников, члены которого убивали попов и сжигали храмы. Как показала история, такие меры действуют против цели. Мы – гуманисты, и видим решение в реформе системы образования и меметических технологиях, позволяющих очистить сознание от информационного яда церковных синдикатов.
Создание атеистических групп, художественный акционизм, распространение просвещающей информации, разоблачение религиозного бизнеса – всё это необходимые, но не единственные меры борьбы с мракобесием. Даже обнажив правду о религии и набрав критическое количество сторонников, атеистическое движение не сможет реализовать свои цели без воплощения политической воли. Таковое требует производства альтернативной общественной системы и её последующей инсталляции с помощью политической борьбы.
Без политического вмешательства в общественную жизнь невозможно ни отделение церкви от государства, ни реформа образования, ни прочие общественно-политические шаги, которые сорвут с человека тысячелетнего попа, и освободят то, что, собственно, нуждается в освобождении – разум и его безграничный потенциал; критическое, диалектическое и аналитическое мышление; личность, которая руководствуется не святыми вымыслами, но живой, многообразной и открытой для познания реальностью.
Церковь должна отмереть. Религия должна отмереть. Уже сегодня процесс Pussy Riot привел к трети сумнящихся, к священникам, отрекающимся от сана.
Атеистическое движение начинается с пробудившейся личности, которая хочет не верить, но знать, и сегодня, вопреки ренессансу инквизиции, вопреки отцам и фюрерам, с бесстрашием и гордостью заявляет миру: «Я – безбожник».