«Мы являемся живыми символами мира без границ, мира свободы, без оружия, куда каждый может отправиться без пропусков и препятствий, – от степей Центральной Азии до берегов Атлантики, от плато Южной Африки до лесов Финляндии». — Вайда Воевод 3, Президент Мирового Сообщества Цыган
1
Быть русским – это диагноз. То, что всегда заявлялось «великой культурой», оказалось облаком гипербол, скрывающих 140 миллионов озлобленных осечек. Историческая роль России заключается в том, чтобы напоминать миру – зло существует. Горсть человеческих исключений не делает погоды в обществе, чья судьба – ненавидеть и простираться. Это и есть «особый путь», основанный на традициях «наших отцов», которые метелят матерей и открывают пиво глазом.
Православие боготворит жертву, зазывая нас бросаться на амбразуры, сгорать во имя родины, становиться героическими памятниками на замызганных улицах, по которым продолжают рыскать перерыкивающиеся люди.
Русская эмпатия основывается на общих муках. Грешники симпатизируют собратьям, отказавшимся покидать чёртов котёл.
Нет, любовь не исправит Россию. Любовь способна низвергнуть царя, подарив народу мгновение эйфории, за которым на трон взойдёт следующий деспот. К сожалению, любви так пока и не удалось изменить того обстоятельства, что россиянин стал дровами, которые не обернуться пышной липой.
Стадо лаптей продолжает ждать спасителя-папочку. Им чужда мысль, что ключ от цепей и клетей – в каждом. Чтобы изменить мир, нужно изменить себя.
2
Можно вечно хвататься за случайные щепки света в океане тьмы. И видеть надежду в волонтёрах Крымска, для появления которых требуется урожайная трагедия. Но повальная эмиграция молодых сердец из русской мглы говорит о том, что Россия переживает заслуженный распад, и вскоре окончательно превратиться в Православную Республику Балалайка.
Вся пропагандистская машина империи псов работает на то, чтобы убедить гражданина: другие берега – это верная гибель вне корня и брата. Вот только почему-то мало кто спешит вернуться в избы. Те же, кто всё-таки «спешат», делают это либо исчерпав средства, либо не пережив культурный шок.
Путешествие всегда оправдано. На его пути стоят финансы, границы и страх. Если бы не прискорбная нищета русского человека, Россия давно уже стала бы кунсткамерой, где чаплины, кургиняны и соловьёвы мечут тараканью икру в Храме Христа Спасителя; изолированные от тех «несчастных», что затерялись на берегах Сены, в «чёрной» Европе, «тупой» Америке, «непонятной» Азии…
Капитализм творит мир-пирамиду, и нашёптывает плыть по ней «вверх» – на Запад, к «свободе». Путь на Запад, конечно, – не самый плохой, но и не самый дешёвый, и уж точно не единственный. Существует множество других путей, которые не требуют заоблачных капиталов, но сулят приключения и открытия.
Нет визы в Европу? Поезжай в Индию. Наскучило в Таиланде? Отправляйся к вершинам Китая, в пустыни Африки, джунгли Латинской Америки. В конце концов, путешествовать можно и внутри собственной страны, освобождаясь от экзистенциального паралича и застоя. Любая территория может стать местом для прогулки, и территорией, «где водятся драконы».
Подлинное путешествие – это не побег за ассортиментом шляпок и колбас, а поиск себя и познание мира; неиссякаемый источник поэзии.
3
Я призываю всех, в чьём сердце дремлют крылья, хотя бы временно променять оседлый образ жизни на любую форму кочевого существования.
Нет такого товара и места, которые способны предложить человеку большую интенсивность, чем путешествие. Локальность не сотворит с тобой того чуда, которое ежедневно происходит со странником.
Открыв цыганскую романтику, ты откроешь реальность, где бывает тяжело, но не бывает скучно. После этого опыта ты не сможешь довольствоваться каким-либо одним местом, и станешь частью общества без границ и флагов.
Встречаясь на случайных перекрёстках, мы не станем рядиться в национальные одежды, славить общих предков или кланяться иконам. Мы будем видеть блеск в глазах друг друга, и знать, что нас объединяет даль.
Следом же мы простимся, чтобы умирать в поездах и самолётах. Ничто, кроме вида собранного чемодана, не будет вызывать у нас экстазов. Разве что горы, объятые паром, озёра, глотнувшие небо; совьи чащи, ночные проспекты, «соборы» заводов, железо мостов – всё незнакомое, непонятное, новое.