Prospect Park для меня – безвременье. Оказываясь здесь, я попадаю в щель между мирами. Любой, кого мне доводилось тут встречать, казался цитатой из другого места. И хотя посетитель парка лишён характерных черт, бывают люди, которые кажутся в нём аномалиями. Так, например, есть сад, где из кустов к тебе всегда выходят негры того рода, среди которых юные натуралисты – редкость. Торговцы крэком и телами, они подолгу следуют за мной по тенистым аллеям – сначала один, потом два, и так до стаи чёрных пантер, пока ты не обманешь их, растворившись в древесной коре.
Есть старые мосты, хрустящие тропы, но лучше прочего – болота в самой чаще. Густые и пахнущие, они – авианосцы для москитов. Десятки шпажек пронзают тебя вдруг, и ты как если покидаешь тело вместе с кровью, взлетаешь, высосанный, над кронами, оставив позади своё посиневшее тело.
На днях меня настигла здесь гроза, и я понял, что никогда раньше не заставал грозу среди деревьев. Вспышка – и листья окрашены в белый – удар – взлетает стая птиц. От падающих капель лес шуршит. Реки пьянеют и впадают в буйство; земля, напротив, – становится мягкой, как хлеб. Асфальт – в пузырях, и вокруг – никого. Только лужи и капли, совершающие прыжок веры с заварных туч.
Чуть позже, впрочем, – бегуны, собаки; я – плыву, а на встречу мне, из ещё юного тумана, – феи Тринидада, идущие под дождём, как под солнцем – невозмутимо и гордо, в промокших майках с чёрными сосками, горгоной блёстных и змеящихся волос. Смотреть на них – всё равно, что бросать сердце в костёр.
Опустив глаза, я тону в изумруде травы. Передо мной – отрезанный язык великана.