“Вы не можете линчевать меня и держать меня в гетто, не став при этом чем-то чудовищным” (Джеймс Болдуин) 1
Всякий раз, когда случается очередной произвол, будь то трамповский Muslim Ban, или запрет в Украине неугодных взглядов и сайтов, в дискуссиях по этому поводу возникает весьма характерный тип комментатора. Вместо того, чтобы поддержать или осудить репрессии, он утверждает, что их жертвы действовали бы точно так же, как и их угнетатели, если бы пришли к власти. С одной стороны, это так – человек, безотносительно за Гитлера ли он, или за Христа, таит в своих недрах зверюгу. Однако ничего сенсационного тут нет – это просто факт о всех нас, какими бы милахами мы себе не казались. И, всё же, сей факт подаётся с разоблачительным пафосом, и будто бы отменяет необходимость возражать произволу.
Пусть здесь и сейчас судят левака, но комментатор будет говорить не о том, что преследования человека за его убеждения несовместимы с демократией, а о том, как коммунисты нас всех передушат, если мы первыми не передушим их. Так же и с запретом российских сайтов – его сторонники объясняют, почему “ВКонтакте” и “Одноклассники” являются радиоактивным кремлёвским говном, не понимая, что свобода обмена информацией важнее для развития демократического общества, чем ограничение выбора и борьба с пропагандой.
Говоря об интересах национальной безопасности, военном времени и исторической справедливости, адвокаты запретов будто не знают, что совестные причины для расправ имеются у всякого диктатора – не жаждой крови же они всё объясняют... Каким бы зверем не являлся человек, ему не нравится видеть себя чудовищем, и потому за каждым газенвагеном стоит система благородных аргументов в пользу умерщвления людей с помощью газа.
Так, например, сторонники “белого превосходства” в США ведут блоги, посвящённые новостям о преступлениях, совершенных чёрными людьми. С помощью этих сводок они находят оправдание расизму, мол, “вот они какие негры”. Каких бы успехов не достигал социализм в Канаде, Швеции или Германии, большевистское прошлое продолжает быть единственным мерилом для всего разнообразия левых идей. На всякого убитого палестинского ребёнка и задержанного в аэропорту мусульманина, у комментатора есть история про шахидов и отрезанную голову. Какое отношение к этому имеет конкретный убитый или задержанный становится будто не важно.
Приводятся наглядные примеры: антифашисты побили эмигранта в Лондоне, Чечня создаёт ГУЛАГ для геев, и снова какой-то араб облил женщину кислотой… Всё это говорит якобы не о том, что долбоёбы есть среди любых человеческих групп, но о том, что по отдельному долбоёбу можно судить о целых культурных парадигмах.
“Леваки ничем не лучше”, “мусульмане – жесть”, и всё это размышляется на фоне расправы над ними. Когда же этих доводов недостаточно, комментатор приводит примеры запретов в цивилизованных обществах или, напротив, – “в России бы вообще шкуру сняли”, как если чужое зверство оправдывает твоё собственное.
2
Некоторые идеологии, – как например, нацизм, – прямым текстом заявляют своё людоедство. Другие, – как, например, коммунизм, – скатываются в зверство при попытке его преодолеть. Это говорит лишь о том, что человек суть полярная ночь, из мглы которой лишь иногда мигает нечто противоположное душегубству. Что, впрочем, не даёт нам оснований ставить знак равенства между учениями, одно из которых призывает сжигать “неправильных” людей в печах, а другое выступает за свободу, равенство и братство.
Идеалы – это маяки. Сами по себе они не гарантируют человечности. Но те, кто устремляются к свободе, мне, всё же, ближе тех, кто изначально жаждет военного порядка титульной нации. Искренность, свойственная таким людоедам, не делает их менее опасными только потому, что они не стали кутать своих волков в овечьи полушубки. Идеалы говорят не о реальности, а о наших к ней притязаниях. И если твои притязания – сажать, душить, топтать, то нам не по пути.
Я могу быть сколь угодно против гитлеровской блажи, но я не смею силой изымать майнкамфы из рук моих соотечественников, равно как и запрещать им, под угрозой тюрьмы, думать любую человеконенавистническую ерунду, которая близка их злобным сердцам. Пусть себе думают! Лишь тогда, когда такое думание переходит границу насилия, – скажем, некие отдельно взятые думальщики решили избить эмигранта, или зарезать нациста, – наступает момент для реакции закона. Насилие должно пресекаться, и не важно какие идеи его питают. Но думать – пусть думают, обсуждают и постят. Противостоять идеям нужно идеями, а не кляпами и угрозами.
Тоталитаризм не лечится тоталитаризмом. Запрещая людям обсуждать те или иные идеи, и самостоятельно решать для себя, поддерживать их или нет, мы продолжаем традицию инфантилизации граждан, их низведения до уровня идиотов, которые формируются исключительно посредством биться по рукам и губам.
Запрет, вычеркивание, отрицание – это не средства работы с историей, которая всегда и у всех народов – кровавая свистопляска. Рассматривать настоящее через призму прошлого значит жить в прошлом, и мыслить сегодня из мёртвого времени.
Тот, кто оправдывает нападки на коммунистов преступлениями большевиков в прошлом, оправдывает такое положение вещей в настоящем, при котором человека можно преследовать за его взгляды и, следовательно, ограничивать его права и свободы. Ничего гуманного в этом нет. Подобные оправдания говорят лишь о том, что “борец со сталинским террором” так и не вынес из него урок.
Запрет одного влечёт за собой возможность запрета и прочего. Его результатом всегда и везде является сужение пространства свобод. Именно поэтому нужно либо отказаться от запретительных практик, либо запретить человека как такового, поскольку у всех нас позади – норы, клыки и рыки. В обществе, где кровь на руках идеологии служит основанием для её запрета, не может быть, к примеру, никакой свободы вероисповедания – уж кто-кто, а адепты небесной канцелярии вдоволь напились крови за века. Если нельзя “Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин – будет жить”, то почему можно “Христос Воскрес”?
Искать в этом логику тщетно. Всё это, в конце концов, не философский диспут, а тупо Дарвин, и “борцы с кровавым террором” ведомы не благородными порывами сердца, а банальным желанием душить своих оппонентов. Разговоры про врага, наказание убийц и почитание памяти жертв – всё это лишь моральное конфетти для того же рода зверства, с которым якобы идёт борьба.
Если бы вы были нами, то бы душили нас сами. Чтобы однажды не нас – мы сейчас вас. Фас!