1
Идея популяризации английского языка в Украине мне нравится, хотя я понимаю, что за ней скрывается неоколониальная прагматика интеграции в метрополию.
Владение английским позволяет украинским рабочим выходить на новые рынки и подключаться к другим культурам – то есть, повышает их шансы на улучшение своего материального положения в имеющихся исторических обстоятельствах; способствует выходу за рамки как национальной, так и имперской проповеди (особенно учитывая разнообразие альтернативных текстов на английском).
Отношения центра и периферии носят диалектический характер. Империя меняет субалтерна. Но и субалтерн меняет империю. Наполняясь чужим, он привносит в чужое своё. Представление об этих отношениях как об отношениях сугубо вертикальных и односторонних является упрощением.
2
Владение английским – это один из ключей к более выгодным и менее пыльным работам; более качественным связям, более развитой инфраструктуре, и т.д.
Первыми на английском заговорят образованные профессионалы из больших городов (компрадоры), колониальные администраторы, работники сферы услуг и туризма. Все остальные будут возить им фудбоксы в коворкинг, подавать капуч, и стирать трусы; либо же – работать руками в сырьевом секторе.
Это обострит неравенство и классовый конфликт.
3
Те, кто годами жаловался на то, что русский язык мешает развитию украинского, и считают английский одним из инструментов разрыва связей с Русским миром, очевидно, не понимают, что их ждёт.
По самым радужным оценкам, украинским языком владеет от 30 до 45 млн. чел. Русским – 380 млн. Английским – 1.3 миллиарда. Глядя на эти цифры, не трудно догадаться, каковы перспективы у «гаэльской» мовы, дающей экономические преимущества только в условиях изоляции и законодательных ограничений на использование других языков.
По мере интеграции Украины в англоязычный мир, на её рынок будут заходить новые игроки из метрополий (прокачанные в более насыщенных контекстах, и поэтому более хищные).
Низовой и технический украинский рабочий сможет конкурировать с ними своей доступной ценой при том же продукте. А вот гуманитарии, ранее процветавшие на провинциальном безрыбье, могут оказаться не у дел, если, конечно, не согласятся на роль «ориентализированного» Другого в системе имперского разнообразия.
Всё это обострит националистические и протекционистские настроения, а с ними – ксенофобию. В условиях войны и очищенного от левизны политического поля, позиции центра будут слабнуть – Украина продолжит дрейфовать вправо.
Подключение к метрополиям позволяет избежать опасной изоляции при таком дрейфе. Интеграция в систему западного империализма станет вхождением в семью её внутренних оппозиций, что может послужить делу антиимперской солидарности и процессу возвращения прогрессивных повесток в Украину.
4
Возвращаясь с войны, безногие украинские мальчики будут смотреть то, как олигархи и мажоры танцуют в ресторанах над руиной; как по Львову носятся возникшие за время войны роскошные авто; как британские туристы уводят их девочек в квартиры, где убирает их не-англоязычная мама, которой не хватает пенсии, потому что коррупционеры в вышиванках украли кредит; как, под эгидой восстановления, разбазаривается украинская земля и «декоммунизируются» остатки национальных предприятий; как грантососы при имперских НГО топят не за улучшение условий труда, экономическую демократию и социальную политику, а за культуру отмены и свободный рынок, называя всё это деколонизацией...
Напряжение продолжит нарастать, и проливаться сначала на меньшинства и маргиналов, затем на либералов и национал-демократов, и, в конце концов, на всё украинское общество – третий Майдан имеет все шансы стать новой Иранской революцией с вытекающим отсюда ПТСР-консерватизмом, военщиной, и палестинизацией «зрадных» людей и регионов.
Противовесом этому могут стать миллионы украинских беженцев, которые сегодня получают отрезвляющий и просветляющий опыт жизнь в метрополии. Этот опыт, и возникшую в его результате материальную базу, в будущем можно будет конвертировать в новые социальные реальности. Для этого, однако, украинские носители этого опыта должны захотеть вернуться...
В текущих исторических обстоятельствах знание английского языка становится средством если не развития, то, как минимум, выживания.