Был в экспедиции. Снимал кино про остров для экологической лаборатории. Видел китов, дельфинов, островных лисиц. Ещё грибы и утренний туман.
“Без тумана нет сосны”, — говорит Робин, управляющая бригадой “охотников за облаками”. Гуляя по острову, они устанавливают сети, и так задерживают влагу над лесами.
Волна глотала наш корабль, и всех от этого мутило, пока за окнами творился шторм: кто только не выпрыгивал из недр, не отзывался криком из пещеры.
Там не ловил сигнал, и не было сети. Были луга, ветра, и призрачные песни птиц, как голоса здесь живших ранее чумашей. Так хорошо, что аж не хочется обратно в нервный мир...
Но вот ты дома, открываешь сеть, а в ней всё та же липкая лужа событий, тот же милкшейк из мертвецов, и борющаяся за свою жизнь партия смерти: “Война должна продолжаться, потому что если её остановить, то она продолжится”.
Люди, которые ещё вчера рассказывали про “армию бомжей”, выковыривающих микрочипы из украденных стиральных машин, сегодня говорят о том, что бомжи проникли в Белый Дом, и воздвигли на американский престол свою куклу.
Пережёвывать эти попытки элит свалить своё историческое фиаско на что угодно, кроме отражения в зеркале, нет ни сил, ни желания.
Есть желание углубиться в живую материю, учиться у её множества, развивать отношения с человеческими и нечеловеческими существами, меняться в процессе этой взаимосвязи и взаимосвязанности, выходить на рубежи новой политики, способной вместить разнообразие жизни, и ведомой горизонтальной заботой — о ближнем и среде нашего взаимного становления.