1
Рано или поздно, в любом разговоре о социализме возникает человек, который заявляет, что “красные” ничем не отличаются от “коричневых”, угробили “100 миллионов человек”, и потому нет смысла продолжать обсуждать идею, чья история написана таким количеством кровавых чернил. Не отрицая ужасов целого ряда левых тоталитаризмов 20-го века, я пытаюсь выяснить, откуда взялась эта колоссальная цифра – 100 миллионов?
Она всплывает то в разговорах об СССР, то глобально – в отношении левого как такового. Словно её география, её непосредственный исторический контекст, не имеют значения. Это, быть может, так для тех, кто предъявляет эту колоссальную цифру. Однако, для тех, для кого история социализма является историей их страны, семьи, – в общем, личной историей, – такие детали важны.
Я не могу сходу назвать количество жертв нацизма, колониализма, рабства, или, скажем, христианства, а на хэштэг “социализм” в моём черепе тут же зажигается “красивая” круглая цифра – 100 миллионов. Нет, я не сомневаюсь в способности человека проглатывать себе подобных в индустриальных масштабах. И, всё же, я хотел бы знать подробности происхождения этой горы мертвецов?
2
Как отмечает Клас-Гёран Карлссон, подсчёт жертв коммунистических режимов сопровождается “чрезвычайной идеологической предвзятостью”. Что, впрочем, далеко не единственная проблема такого подсчёта. Даже если отбросить фактор политических замутнений, и принять, что подсчёт осуществляется добросовестно, в его основе всё равно будут лежать неполные и разрозненные данные.
Это открывает бескрайний простор для спекуляций. Тем паче сегодня, – в эпоху фэйк-ньюс и девальвации традиционных авторитетов, – когда любые документы, без оглядки на их статус в научном сообществе, можно объявить подделкой, если тебе не нравится то, что они сообщают.
Минуя предсказуемую ревизионистскую литературу в жанре “ничего не было”, я решил сразу обратиться к анти-советским источникам. В конце концов, кому как не противникам левых идей знать все подробности их кровожадности?
3
Цифра 100 миллионов впервые появляется в “Чёрной книге коммунизма” (1999) Стефана Куртуа. При этом, важно зафиксировать, что СССР, по мнению Куртуа, ответственен за 25 миллионов погибших. Эта цифра перекликается с мнениями Бенджамина Валентино (10-20 млн.) и Мэтью Уайта (20 млн.).
Далеко не все исследователи считают необходимым разделять такие огромные и/или исторически разные контексты как СССР, Китай, Вьетнам, Кубу и др… От их обобщений число жертв сразу вырастает (Роузфилд – 60 млн., Коткин – 65 млн.), и советские люди, вдруг, становятся красными кхмерами и чучхистами.
Мы, безусловно, можем сравнивать разные социализмы, говорить об их связях и ошибках. Однако какое отношение к исторической науке имеет арифметика, не отличающая одну политическую систему от другой; ставящая знак равно между социализмом, коммунизмом, сталинизмом…; игнорирующая специфики разных народов? С тем же успехом можно разоблачать демократию, потому что это слово присутствует в названии Корейской Народно-Демократической Республики. Или говорить, что Палестину пожирает не Израиль, а США, которые его финансируют и поддерживают. Так можно говорить. Но это не наука.
Что примечательно, принцип подсчёта “суммарных достижений” социализма тут же отменяется, когда речь заходит, к примеру, о социализме Сальвадора Альенде, который пришёл к власти в результате демократических выборов, и вскоре был безжалостно раздавлен военной хунтой Пиночета при поддержке США. Или когда социалистами приводится в пример Канада, Дания, Швеция и остальные страны “скандинавской модели”. “Нет-нет, это на самом деле не социализм, а…”. Ах, тут, вдруг, нюансы имеют значение, поскольку принцип “считаем всех” перестаёт работать на стереотип, в соответствии с которым “всё левое ведёт в ГУЛАГ”…
4
Самой красноречивой иллюстрацией спекулятивности исторической статистики являются данные Фонда Жертв Коммунизма, который подсчитал, что “красные” утопили в крови от 43 до… 160 миллионов человек. Воистину, 120 млн. разницы – это “гуляющая” погрешность в духе Сталина, утверждавшего, что “смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика”. Аналогичным образом была посчитана ответственность СССР: от 7 (Толз) до 70 млн. (Панин). Либо в 10 раз меньше, либо в 10 раз больше…
Критики такой арифметики, – в частности, Винер, Аронсон и Харфф, – отмечают, что исследователи склонны искажать и преувеличивать статистику жертв для того, чтобы провести параллель между коммунизмом и нацизмом.
В случае с “Чёрной книгой коммунизма”, – той самой, которая и заявила миру число 100 миллионов жертв, – дело дошло до скандала, когда выяснилось, что цифры, указанные её автором во вступительной и заключительной части книги, противоречат цифрам в исследованиях, на которые он сам же и ссылается. По ряду пунктов, с разницей в пять миллионов жертв, что делает эти цифры не просто не точными, а откровенно мифическими.
Учёные, чьи данные подверглись искажению, – Верт и Марголин, – отвергли научную легитимность сравнения коммунизма с нацизмом, и охарактеризовали усилия автора “Чёрной книги коммунизма” Стефана Куртуа как “воинственную политическую деятельность прокурора, считающего коммунистический феномен преступным по существу, и шьющего дело с целью убедить в этом весь миру”.
Тем не менее, разоблачение Куртуа не помешало придуманной им цифре прижиться в умах, и всплывать всякий раз, когда очередному борцу с социалистическими идеями хочется их дискредитировать.
5
В 2017-м году The Wall Street Journal, – одно из самых массовых и консервативных изданий в США, – опубликовал статью “100 лет коммунизма – 100 миллионов мёртвых”. Её автор, – Дэвид Сэттер, – построил карьеру ещё в 1970-80-хх, когда работал корреспондентом Financial Times в СССР, и, следовательно, был солдатом Холодной войны. Появление из-под его пера очередного анти-коммунистического памфлета настолько же ожидаемо, как и его сотрудничество с консервативными аналитическими центрами Hudson Institute и Hoover Institution.
Текст Сэттера является наглядным примером того, как старые антисоветчики борются цифрами и гиперболами со своими оппонентами:
Красный террор (1918-22) – 200,000 жертв
Голод и раскулачивание – 11 млн.
Большой террор (1937-38) – 700,000
Другие репрессии (1929-1953) – 400,000
Принудительное переселение народов – 1.6 млн.
ГУЛАГ – 2.7 млн.
Итого, по мнению Сэттера, СССР виновен в убийстве 16.6 миллионов человек. Откуда же опять эти 100 миллионов в заголовке? Увы, Сэттер не указывает ни подробной статистической раскладки, ни ссылок на архивы. Читателю остаётся довольствоваться формулировками а-ля: “если добавить миллион заключённых ГУЛАГа, которых отправляли на фронт с практически заведомо смертельными заданиями; партизанское и мирное население, убитое во время послевоенных восстаний в Украине и Балтике; заключённых, выпущенных из ГУЛАГа умирать на свободу…; а также жертв тех режимов, которые СССР создавал и поддерживал, то итоговая цифра приближается ко 100 миллионам убитых, что делает коммунизм величайшей катастрофой в истории человечества”.
Абзац, в рамках которого автор совершает прыжок от 16 к 100 миллионам жертв и “величайшей катастрофе в истории человечества”, не содержит ничего, кроме произвольного перечисления разных событий, без числа жертв по каждому из них. Читатель волен заполнять эти мешки ужасов любым количеством трупов.
Такой подсчёт указывает на нечистоплотность автора, и вынуждает подробнее взглянуть также и на его аргументацию касательно 16.6 миллионов убитых.
Взять, к примеру, ГУЛАГ. До Сэттера цифра 2.7 миллиона убитых встречается в исследовании Отто Пола, который сам признавался в том, что эта цифра условна, поскольку основана на неполных данных. Как и Роузфилд, Виткрофт говорит о 1.6 млн., а Вишневский – о 1.76 млн. Когда Сэттер писал свою статью, число от 1.5 до 1.7 миллионов было консенсуальным среди историков и исследователей ГУЛАГа. Это на один миллион меньше, чем у Сэттера…
Одним из камней преткновения среди историков остаётся вопрос голода в СССР, а точнее – о его причинах. Тогда как одни историки видят его следствием плохого управления страной, другие называют его целенаправленным геноцидом – как, например, в случае с Голодомором в Украине и Казахстане. Эти разночтения не меняют того факта, что от голода в СССР погибли миллионы людей: от 6.5 млн. (по мнению Дэвиса-Виктрофа) до 8.5 млн. (по мнению Эллмана). Позже и эти цифры будут опровергнуты. Откуда Сэттер взял 11 миллионов – загадка.
Что же получается? Как минимум, по двум крупнейшим пунктам обвинения (голод и ГУЛАГ), цифры Сэттера отличаются от общепризнанных на миллионы жертв. Из раза в раз, прокурор выбирает число побольше, вне зависимости от его статуса в научном сообществе. Очевидно, это происходит потому, что Сэттера волнует не научная объективность и реальное число погибших, а утверждение взглядов.
6
“Сегодня, спустя 20 лет после того, как был получен доступ к Восточно-европейским архивам, и благодаря работе немецких, русских, израильских и других учёных, мы, наконец-то, можем ответить на вопрос о цифрах, – пишет в 2011-м году историк Тимоти Снайдер. – Общее число убитого немцами мирного населения, – 11 миллионов, – это примерно столько, сколько мы и думали. А вот количество убитых советами оказалось гораздо меньше, чем мы предполагали. За весь сталинский период было убито порядка 6 миллионов человек мирного населения, что, разумеется, чудовищно много. Но это гораздо меньше, чем 20 и более миллионов, как мы считали раньше, не имея на руках всех архивов…”.
Нужно отметить, что все самые кровавые преступления СССР, – голод, ГУЛАГ, Большой террор, и принудительное переселение народов, – были совершены в рамках политики конкретного, сталинского режима, и осуждены, в том числе, в самом СССР ещё при Хрущёве. Тем не менее, критики всего советского зачастую не считают принципиальным выделять 29 лет сталинизма в отдельный период, и обобщают им все 74 года советской истории. Это создаёт иллюзию того, что эта история была сплошью лагерей и расстрелов.
Последствия такой манипулятивной демонизации СССР влияют не только на качество исторических выводов, от которых зависит наша работа над ошибками, но также на самооценку и психическое здоровье людей, родившихся в СССР, или на постсоветском пространстве. Мало того, что на нас навешивают историческую ответственность (а с ней и вину) за “100 миллионов жертв коммунизма”, так ещё и приучают смотреть на себя и свою историю сквозь образ тотального сталинизма, которым наша, в том числе советская, история, не ограничивается.
Конечно – все исторические преступления нужно признать и зафиксировать в общественной памяти: создать музеи, поставить памятники жертвам, принести извинения их потомкам, включить анализ трагедий в образовательный процесс… И, всё же, трагедии не описывают всей полноты нашей истории. Компульсивная фиксация на них не имеет ничего общего с процессом выздоровления. Вытесняя из памяти всё, кроме травмы, ничего, кроме травмы мы в ней не оставляем.
7
“Германия убивала мирное население на основании расового империализма. Гитлер пришёл к власти с намерением уничтожить евреев в Европе, и война на Востоке показала, что эта цель может быть достигнута посредством массовых убийств. […] Германия вторглась в СССР с колонизационными намерениями. 30 миллионов советских граждан должны были умереть от голода, ещё десятки миллионов – расстрелы, депортированы, повергнуты в рабство... Если бы этот план удалось реализовать, это бы стало самой кровопролитной оккупацией за всю историю человечества." (Снайдер)
Тем не менее, народ, на территории которого решился исход мировой войны. Народ, потерявший в её результате ~26+ миллионов человек (из которых только 8.7 миллионов были военными). Народ, показавший миру, что нацистов, к тому моменту проглотивших Европу, и дошедших до Сталинграда, можно победить, вдруг, становится объектом спекуляций, мол, совки были не лучше, а, может, даже хуже фашистов. И сгинули в таких количествах не в результате агрессии полоумных расистов, ринувшихся истреблять целые народы, а потому что не умели, не хотели, не ценили, не знали и вообще их всех пригнали из ГУЛАГа…
О чём это? Статистика жертв не даёт нам оснований ставить знак равенства между нацистами и советами (как это любят делать софисты из лагеря “и те, и другие – одинаково плохие”). И те, и другие плохие. Но плохие не одинаково. Либо мы признаём, что даже в своей самой чудовищной, сталинской форме, Советский Союз не был настолько же ужасен, как нацистская Германия, либо занимаем не просто антисоветскую, а, в каком-то смысле, даже антисемитскую позицию, подразумевающую, что нацизм – лучше, газовые камеры – лучше, идеология, заявляющая, что одна раса должна править миром, а другие – ей служить или прекратить своё существование – лучше, чем идеология, в основе которой лежит гуманистический по всему своему существу призыв к освобождению человека.
8
Все эти спекуляции и передергивания являются частью нарратива, доставшегося нам от Холодной войны и её победителей. Они и пишут историю, представляя всё разнообразие левой мысли одним сплошным фонтаном крови, хлещущей из 100 миллионов человек одновременно, всегда и везде.
Ленин на броневичке, Гагарин в космосе, Хрущов в ООН, требующий принятия декларации об освобождении колоний, и сталинские чекисты, пожирающие людей в индустриальных масштабах – всё это смешалось в кашу из правд, преувеличений и пропаганды, стало контентом всеобщих мозгов.
Не удивительно, что сегодня, стоит только заикнуться о демократизации труда, универсальном здравоохранении и помощи беженцам, утопающим в надувных лодках у берегов сытости, как толпа превращается в стену клыков, сообщающих, что любые порывы к эмпатии, равенству и справедливости ведут в ГУЛАГ.
Европейская колонизация Америки унесла 56 миллионов жизней; колонизация Африки – 60 миллионов, христианство – более 100 миллионов… Однако никто не называет эти трагедии величайшими катастрофами в истории человечества, и не мешает потомкам европейских колонизаторов строить свои христианские церкви и развивать свой исторический нарратив, трансформировать своё варварство, и производить на основании своей истории новые, более человечные политические формы. Однако стоит заикнуться о подобном нам, – детям советских людей, – произнести одно лишь это слово, – социализм, – и на нас тут же обрушивается весь риторический арсенал Холодной Войны. WTF?!
Нет, я не веду борьбу за сталинизм, и не хочу сказать, что “Сталин не так уж плох”. Речь о том, что мы не так плохи, и что наша история, наш исторический багаж, во-первых, не сводится к людоедству, во-вторых, заслуживает того, чтобы мы сами дали ему оценку, без суфлёров.
Ни 6, ни 11 миллионов смертей не меняют трагедии каждой из них. Всякий, кому доводилось терять близкого человека, знает, что разница между нулём смертей и одной смертью – бесконечна. И хорошо, что больше нет ни нацистской Германии, ни сталинского СССР, способных превратить бесконечность в статистику. Однако сегодня, когда на наших глазах гибнет и уходит в прошлое последний проект 20-го века, – неолиберализм, – и люди века 21-го, молодые люди, переосмысляют, в том числе, наследие Маркса, обнаруживая в нём ингредиенты для развития демократии, нам опять кричат про лагеря и расстрелы.
Больше нет лагерей! Нету больше расстрелов! Зато есть растущее неравенство, нефтяные войны и глобальное потепление. Вот что нас реально волнует сегодня, а не Сталин или Людовик XI…
Речь не о том, что социализм – это самая правильная из идеологий, и нам нужно поскорее повязать на эти наши нежные шеи пионерский галстук. Речь о том, что сегодня, оказавшись перед необходимостью снова изменить порядок вещей, мы должны мочь работать со всем, в том числе социалистическим наследием, дабы и в нём иметь возможность отыскать ингредиенты для нового мира. Без купюр, без табу, и без запертых комнат – во всей полноте человеческого сундука.