1
Снова и снова уставшие пост/советские люди выходят на площадь в надежде на перемены. Как есть – продолжаться не может. И это всем ясно. Не ясно как быть. Один из популярных ответов таков: “мы 70 лет жили при социализме, и знаем, что это такое, – спасибо, не надо, – давайте попробуем капитализм”. Давайте. Но что это значит конкретно, и что это значит конкретно для нас и наших обществ?
В этом рыночном предвкушении пост/советского человека важную роль играет иллюзия, что все общества располагаются на одной взлётной полосе линейного развития, и Украина, Беларусь и Россия сегодня – это Польша, Германия и США вчера; нужно только поднажать, вооружившись их методичками, и однажды мы станем, как они. Что до возникающих в процессе такого дерзания региональных диктаторов, войн и нищеты – всё это списывается на недоразвитость нашего капитализма, и происки недобитых совков, мешающих ему расправить плечи.
Это говорит о том, что наш человек не знает, что такое капитализм, не понимает, как он работает, и связывает с ним свои надежды на лучшее только потому, что альтернатива ему вроде как известна. И не симпатична. А Нью-Йорк симпатичен. Берлин симпатичен. Лондон кул. Разве не логично наследовать эти, несомненно, более сексуальные города, и их формулы счастья?
2
Экономика – “скучная” тема. Но только до тех пор, пока ты не понимаешь, что именно она определяет твою жизнь. Как и того, что экономические принципы капитализма являются принципами общества, которое из них возникает. Когда мы выбираем капиталистический способ производства кроссовок и шляпок, мы выбираем капиталистический способ жизни вообще. Именно поэтому хорошо бы понимать, что есть капитализм, и чем он не есть – дабы выбирать осознанно.
Развитие капитализма посредством свободной конкуренции ведёт к концентрации производства и капитала; следовательно, к монополии, подавляющей свободную конкуренцию. На раннем этапе становления капиталистической экономики, в процессе свободного конкурирования, на рынке возникают лидеры, которые, вырвавшись вперёд, и сконцентрировав в своих руках наибольшее количество ресурсов, захватывают рынок, и впредь не пускают на него конкурентов.
Если инновация, способная пошатнуть лидерство монополиста, и возникает, то выкупается самим монополистом. Который таким образом не просто сохраняет своё лидерство, но и разрастается до таких размеров, что конкуренция с ним становится невозможной. Новые гуглы больше не появляются в гаражах, потому что все гаражи принадлежат старым гуглам, сгребающим под своё крыло любые последующие “стартапы”. Аналогичным образом поглощаются и включатся в монополиста компании, возникающие за пределами его теплиц.
Так, в процессе развития капитализма, институты свободного рынка уступают место монополистическому капиталу, и гусеница капитализма превращается в зубастую бабочку – экономический империализм. Как и любой империализм, он предполагает экспансию за пределы метрополии с целью развития своего хозяйства за счёт эксплуатации завоеванных периферий и их ресурсов.
Что обещает вышеописанная механика капитализма постсоветским обществам, которые только недавно стали на путь “рыночной свободы”, находясь, при этом, в хвосте всех мировых переделов и монополистов?
3
“Запад построил себя из материала колоний” (К.Леви-Стросс), и всегда подавлял развитие их национального капитализма, поскольку такое развитие превращает колонию в самостоятельного монополиста, и вступает в противоречие с задачей её эксплуатации империей.
Неочевидность такого подавления связана с тем, что, при своём расширении и захвате территорий, экономический империализм впрыскивает в них средства, необходимые для преобразования их производственной базы в эффективную инфраструктуру экстракции их “материала”. На этом этапе империя говорит на языке “модернизации”, “реструктуризации”, и “привлечения инвестиций”, создавая тем самым иллюзию, что их бенефициаром является колонизируемый субъект. В то время как действительным содержанием этого процесса является насаждение периферийного капитализма – превращение колоний в анклавы империи, которые выполняют функцию её придаточных экономик.
Для рыночной империи нецелесообразно, чтобы каждая придаточная экономика производила все необходимые её народу товары. Каждая колония интегрируется в имперское хозяйство, и получает специализацию: одна страна производит чай, другая – трактор, третья – древесину. В рамках единой системы это разумно.
Однако для колонии такая интеграция означает, во-первых, утрату суверенитета (которую ускоряют многочисленные кредиты и займы, превращающие колонию в управляемого должника), во-вторых, зависимость от метрополии. Разрыв связи с империей оставляет колонию в положении задыхающегося обрубка. Поскольку производственная база такой колонии была преобразована и специализирована под конкретные нужды империи, эта колония больше не может обеспечивать все потребности своего народа. Чтобы их удовлетворить, “освободившийся” придаток либо возвращается в старую империю, либо встраивается в новую.
4
Анализируя эти процессы, мы не должны забывать экстраполировать их из чисто экономической плоскости в плоскость политическую – на жизнь общества.
Усугубляющаяся в процессе развития капитализма иерархия между странами и народами, отношения между империей и подчинённой колонией, имеет не только внешнеполитическое, но и внутреннее измерение, и воплощается в классовом характере капиталистического общества. Точно так же как империя-монополист захватывает и подавляет страну-колонию, точно так же и правящий класс ведёт себя в отношении нижестоящих классов внутри общества. И не важно говорим ли мы о метрополии или провинции. Интересы классов не просто не совпадают, а находятся в непримиримом противоречии.
Народы, которые разделены на классы, являются народами лишь в формально-бюрократическом смысле, как хэштэги на разделённых между монополистами территориях. Действительное общество и действительный народ предполагает ассоциацию, кооперацию, синдикат – то, что невозможно при капитализме и его поряде. Отношения между классами, воюющими за свою монополию в рамках буржуазного государства, являются отношениями угнетения и принуждения.
Все средства творения жизни, – средства производства, – принадлежат классу господ, как и прибыль, которые создают рабочие своим трудом. Раз в некоторое количество лет им предлагается избрать того или иного представителя правящего класса в качестве своего представителя. Их “выбор”, при этом, детерминирован их образованием и средствами массовой информации, которые насаждают в народе идеологию правящего класса. Так утверждается культурная гегемония. Если народ, – в первую очередь, рабочий класс как источник прибыли и жертва эксплуатации, – голосует “неправильно”, или, чего хуже, начинает бузить, на помощь правящему классу (капиталистам, буржуазии, финансовым монополистам) приходит аппарат государства – полиция и армия, стоящие на страже интересов класса господ. Это – буржуазная демократия, которая, как и античная демократия, убедительна лишь в той степени, в которой ты готов не замечать крики рабов.
5
Может ли капитализм быть другим? В конце концов, время не стоит на месте: технологии, культура и человек развиваются – зачем ломать то, что принесло нам такое количество благ? Почему бы не реформировать капитализм, не сделать его более гуманным, а не монопольным, имперским и хищным? Такой ход мысли происходит из морализма, а не из понимания принципов капитализма, которые сами по себе не являются “плохими”. Они – таковы, и если бы были другими, то капитализм не мог бы похвастаться своими значительными достижениями.
Да, капитализм развивается, и сегодня реализуется в куда более изощрённых формах, чем 150 лет назад, когда был впервые заявлен его критический анализ, который тоже не стоял на месте. Однако новые формы позднего капитализма не противоречат, а, наоборот, – развивают его основополагающие принципы.
Отказ от них означал бы не реформу, а разрыв с капитализмом. Всякая же реформа, собственно, капитализма является либо совершенствованием его базовых принципов, либо действием по их ослаблению – то есть, либо мы помогаем капитализму стать более эффективным, и, значит, монопольным, имперским и хищным, либо постоянно ему мешаем, сохраняя наши общества в положении конфликта с ним. Что является весьма странным, садомазохистским, если не сказать суицидальным, выбором экономической модели…
Вместо того, чтобы кричать “капитализм плохой!”, важно понять каков он по сути, в своих процессах и механиках, и почему даёт тот результат, который даёт. Зачем ему неравенство? Зачем ему империя? Каковы экономические функции этого?
6
Капитализм как процесс производства экономических благ, при котором капиталист не только возмещает свои расходы, но и получает ресурсы для развития производства, не может быть замкнут на занятых в нём рабочих. Потому что необходимая для такого развития прибыль, которую производят рабочие, и присваивает капиталист, возникает в форме товаров. Чтобы извлечь из товаров эту прибыль, их необходимо обменять на деньги – продать. Но кому?
Все задействованные в капитализме рабочие могут купить только такое количество товаров, которое по стоимости равно их совокупной зарплате. В процессе развития производства, который происходит за счёт присвоенной капиталистом прибыли, эта прибыль растёт, и на рынке появляется больше товаров, чем рабочие способны купить. Не продав их, капиталист не может извлечь прибыль, накапливать капитал, и развивать капитализм.
Не может он и производить только такое количество товаров, которое рабочие способны купить. Потому что тогда это будет простым воспроизводством, а не капитализмом (накоплением капитала за счёт извлечения растущей прибыли).
По той же причине капиталисты не могут продавать избыток товаров друг другу, так как в этом случае их прибыль будет воспроизводящей, а не накопляющей. Чтобы капиталистический процесс развивался, а капиталист богател, прибыль, которая является смыслом и условием капитализма, должна постоянно расти.
Как же продать избыток товаров? Во-первых, посредством искусственного увеличения покупательной способности населения через кредитование, ведущее к кризису, который обогащает богачей, и уничтожает не только рабочих, но также малый и средний бизнес. Во-вторых, нужен покупатель за пределами метрополий капитала – в его колониях, на перифериях, в “третьем мире”.
Такова механика развития капитализма. Таковы экономические основания его превращения в империализм: концентрация капитала, образование монополий, их слияние, превращение национального государства в империю, экспансия.
7
Характерной чертой современного капитализма является слияние банковского и промышленного капитала. В рамках этого процесса возникает олигархия, которая подавляет демократию, наполняет власть, становится этой властью, и оперирует президентами и парламентами как интерфейсом отмирающего национального государства. Перерастая такое государство, зрелый финансовый капитализм выходит из его берегов, и продолжает экспансию, как и полагается империи.
Чтобы понять, почему это происходит, нужно, опять таки, смотреть в системные принципы капитализма; видеть разницу между процессом капитализма (методом), его гегемонией (преобладающей ныне рыночной идеологией), и империей капитала, которая возникла из этого процесса, является источником воспроизводящей его гегемонии, и представляет собой ком транснациональных монополистов.
Важно отметить, что процесс накопления капитала и извлечения прибыли (в том числе из придаточных экономик) не сводится к товарообороту, и происходит как на уровне спекулятивных финансовых операций, так и путём захвата важнейших источников производственных сил, нарастающей эксплуатации всех природных ресурсов и всей рабочей силы. В реалиях современного капитализма её уже даже не обязательно вывозить как прочий капитал из анклавов капитализма. Те, кто сегодня спешат провозгласить смерть рабочего класса, просто не понимают, что все “погибшие” рабочие находятся в Китае и продолжают создавать наш мир.
8
Из всего вышесказанного следует, что социальное неравенство между людьми и странами, неравное развитие мира, является условием капитализма; что кризис – это не поломка, а механизм обогащения правящего класса внутри капитализма; что развитие капиталистического производства находится в фундаментальном противоречии с интересами демократии; что глобальное потепление является результатом капиталистического процесса, и потому не может быть обращено вспять с помощью этого процесса; что “свободный Нью-Йорк” и “клёвый Берлин” свободны и клёвы лишь в той степени, в которой не свободны и не клёвы Киев, Минск и прочий Бангладеш; что проповедники опоздавшей на век интеграции постсоветских обществ в рыночную экономику забывают уточнить единственно доступное нам придаточное положение в рамках данной экономической модели.
Любые обещания светлого рыночного будущего на постсоветском пространстве являются реакционными утопиями, в основе которых лежит либо непонимание механики капитализма, либо неоколониальная пропаганда, прикрытая лозунгами развития и освобождения. Ремонт дорог, необходимых для экспорта карпатского леса, чартерные рейсы для собирателей урожая в Польше и Финляндии, открытие Starbucks и создание узкой прослойки национальной буржуазии, выполняющей функцию колониальной администрации, и живущей обещанной сытой жизнью – такой “прогресс” капитализм способен дать своим перифериям. Соглашаясь на него, нужно чётко понимать, что он не имеет ничего общего с задачей обретения нашими обществами независимости и демократии; и что все блага капитализма сопровождаются небольшой, но важной оговоркой: всё это – не для всех.
9
По мере того как империя капитала охватывает мир и распространяет господство капиталистической модели производства, неосвоенных ресурсов становится всё меньше, норма прибыли понижается, напряжение между монополистами растёт, и в этой лихорадке переделов, кризисов и войн, капитализм пожирает всё вокруг, саму жизнь на Земле.
Этот процесс можно и нужно остановить: либо погибнув в нём, либо уничтожив машину, которая его воспроизводит, либо обобществив и демократизировав производственную базу капитализма, чтобы направить её на трансформацию реальности, и переход на следующий этап социального бытования – “из царства нужды в царство свободы”; где машина будет служить человеку, а не бороться с ним; где сам человек будет определять свою судьбу, а не те, кто присвоил себе его средства творения жизни и этой судьбы; где “от каждого по возможности, каждому – по потребности” сможет пролиться из мечты в действительность.
Выбор, который нам предстоит совершить – это не выбор между капитализмом и социализмом. И не между социализмом и варварством мы выбираем. Это выбор между гибелью человечества и революцией как единственным способом разбить порядок вещей и остановить процесс пожирания жизни – изменить социальную реальность по сути, системно. Мы выбираем не идеологию, не флаги, не нации, и не народы. Выбор – между смертью и жизнью.