1
За последние годы замалчивание и преуменьшение проблемы правого насилия в Украине стало нормой не только для националистов, но и для представителей т.н. гражданского общества. Этому способствует патриотическая пропаганда в медиа, которыми владеют бенефициары войны, и понятный страх попасть под раздачу в условиях разрухи, когда наше тоскующее по теплу седалище цепляется за всякий его призрак – в надежде пережить эту затянувшуюся историческую ночь.
И, всё же, насилие мучает совесть, которая требует быть человеком, не проходить мимо несправедливости. На пути этого требования и встают пропаганда и страх. Совесть от этого никуда не девается. Каждому приходится делать выбор, и как-то его оправдывать. Особенно если этот выбор совершается в пользу наименьшего сопротивления. Такой выбор всегда понятен. Но никогда не красив.
Спасая лицо от побоев, и отворачиваясь от несправедливости, человек редко сохраняет лицо. В лучшем случае, он решает противиться более удобному злу, чьи кулаки и клыки находятся подальше от него, и огрызаться им проще, безопаснее, чем тому злу, которое вот – перед носом.
Примером такого проблемного выбора является аргумент, что украинские право-радикалы – это маргинальный фактор, кричать о котором не стоит, потому что этот крик помогает кремлёвской пропаганде и, следовательно, агрессору.
Я не имею права обвинять людей за страх, бездействие, приспособленчество. Я не нахожусь в их шкурах и обстоятельствах, и, вероятно, вёл бы себя так же, как они, если бы от зиги меня не защищали волны Атлантического океана. Впрочем, именно поэтому я считаю необходимым пользоваться этим своим положением относительной безопасности, чтобы говорить прямо и правду, без необходимости сдачи нормативов на патриотизм; полностью отдавая себе отчёт, что мои слова неприятны, и что куда приятнее было бы говорить о весне и ресницах, лизать ухо, кувыркать котят по траве, и растворять хохот в звоне бокалов.
В этом смысле, мне хотелось бы поставить вопрос, ответ на который настолько же очевиден, насколько и сложен, если задавать его не облакам, а реальности: должны ли мы говорить правду, если её может использовать агрессор?
2
Размывание проблемы правого насилия не является украинским ноу-хау, и стало общим местом в традиции оправдания внешней политики США, которые никогда не брезговали использовать в своих геополитических интересах консервативные кулаки, – моджахедов в Афганистане, пиночетовскую военщину в Чили, “Контрас” в Никарагуа, головорезов Сухарто в Индонезии... И, тем не менее, это всегда было политической, дипломатической и, если хотите, эстетической проблемой, которая требует особого языка, и особого о себе говорения.
Классикой жанра является следующий риторический приём: помощь людоедам на местах объясняется необходимостью борьбы с “большим злом”. Так геноциды, диктатуры и незаживающая рана исламского фундаментализма, щедро залитого американскими деньгами 40 лет назад, становится “меньшим злом”. Так всякое зло меркнет в потоках словесной эквилибристики и моральной амбивалентности.
“Цель оправдывает средства” – вот что это за логика. Главное победить больших злодеев. А маленькие нам не страшны. В конце концов, это ведь не нам жить в Афганистане, Индонезии, Украине и прочих “освобождённых” от красной угрозы и чёрной нефти местах. Местах, из которых, вслед за “освобождением”, текут реки беженцев и бесплатных рабочих в метрополии Первого мира, построенные на крови, выпитой из всех прочих, “не первых” миров…
Как бы мы не относились к конкурентам “дома на холме”, это не меняет фактов: его хозяева предпочитают воевать чужими руками, и не щадят “малых народов” в своей борьбе с “большим злом”. И вся их риторика, все их ухищрения, и сладкие речи, убедительны лишь в той степени, в которой тот, кто их слушает, верит в миф о добром мировом полицейском, который, в отличие от всех, с кем он борется, не является таким же жестоким злодеем, как и все империи в истории человечества.
3
Цитата из колонки в Нью-Йорк Таймз:
“Власти США давали понять, что намереваются сфокусировать своё внимание на украинских военизированных формированиях как на одном из мировых хабов для право-радикальных экстремистов… Однако в Украине, где правые боевики воюют на стороне правительства в войне с поддерживаемыми Россией сепаратистами, убившими более 13,000 человек, на это смотрят иначе. Любое предположение, что эти боевики являются экстремистами, содержит риск сыграть на руку российским пропагандистам, которые уже пытались обозначить войну как конфликт между русскоязычным населением и “нео-фашистским” правительством в Киеве.”
То, что Нью-Йорк Таймз называет украинские военизированные формирования “одним из мировых хабов для право-радикальных экстремистов” – похвально, но дьявол, как и пропаганда, прячется в кустах из правды.
Проблема не только в выборочном и оттого манипулятивном использовании статистики смертей (количество убитых сепарами уточняется, а не-сепарами “почему-то” нет), или упоминании, что сепаратисты “поддерживаются Россией” (не-сепары получают свои списанные с ближне-восточных интервенций Humvee, нужно думать, от духа святого…). По-настоящему вопиющим является намёк на то, что мы не должны называть украинских неофашистов экстремистами, чтобы не кормить кремлёвских пропагандонов.
Иными словами, война отменяет совесть, и запрещает правду. Руководствуясь единственно допустимыми, патриотическими соображениями, мы должны делать вид, что неофашистов среди тех, кто называет себя патриотами, или даже воюет в составе ВСУ, нет. При чём, не потому, что это не правда, а потому, что на этой правде катается Путин с голым торсом.
Что же вы предлагаете? Врать? Или помалкивать, когда неудобная реальность мешает вашей внешней политике?
4
Я не патриот. Я – журналист. Задача журналиста – информировать общество, руководствуясь в своей работе не государственными, национальными или партийными интересами, а фактами. Такова суть нашей профессии.
Да – все правительства мира могут и будут использовать распространяемую нами информацию в своих интересах – в частности, против нас, их критиков и противников. Противостоять этому – задача государственных СМИ и работающих в них пропагандистов. Но это не задача журналистов.
В демократическом обществе журналисты независимы от “линии партии”, и могут говорить всё, что посчитают нужным без оглядки на “национальные интересы” и “военное время”. Это называется свобода слова.
Как только мы открываем дверь в мир, где журналиста можно объявить “агентом влияния”, “пропагандистом”, “не журналистом”, и на этом основании заткнуть ему рот, мы закрываем с этим ртом дверь в демократию. Даже если этот “журналист” пропагандист – свобода слова либо есть, и для всех, в том числе пропагандистов, либо это не свобода слова, не демократия, не общество, в котором хочется жить.
Всем президентам, министрам, депутатам и профессиональным патриотам нужно уяснить: мы – не чиновники, не государственные служащие. Мы – журналисты. И служим не государству, не стране, а людям, и обществу.
Если власти Украины хотят помешать властям России использовать против нашей страны тот факт, что наши власти сотрудничают с откровенной фашнёй, возможно, нашим властям стоит прекратить такое сотрудничество, а не грозить журналистам репрессиями и раздавать “темники”?
Люди, занимающиеся погромами, убийствами и нападениями на квиров, ромов, феминисток, правозащитников, левых, – в общем, всех, кто им по тем или иным причинам не нравится, – являются экстремистами. И называть их мы будем по имени, нравится это властям или нет.