Глянув на мёртвого папу, я сел есть суп. Суп был тёплым и вкусным. Оба этих качества обострились. Картошка таяла, зелень сверкала, мясо сочилось. И так во всём: от звона ложки в тарелке до летнего пения птиц за окном – мир стал резко насыщенным, интенсивно живым.
Я ел суп, и думал о том, как здорово его есть; слышать хруст хлеба, запах хлеба, запах дерева, из которого сделан стол; теплоту супа, теплоту света, теплоту лета; прямо сейчас, несмотря ни на что, быть, есть, и мочь всё, что есть воспринимать.
Ухо слышит. Глаз видит. Рот дышит. И не хочется доедать. Хочется добавки.