У истории моего похода к врачу с таинственной болью в руке есть продолжение.
Спустя месяц, страховая компания, наконец-то, одобрила моё прошение о направлении к физтерапевту. На этот раз больница располагалась не между гаражами, а в пиццерии, из которой только что вышел мужчина в сомбреро. Поймав мой взгляд, он похлопал себя по животу, и рассмеялся.
– Доктор Илья примет вас через 5 минут, – сообщила рецепционистка.
То, что врача зовут Илья меня насторожило, учитывая все нынешние сложности разговоров на тему «А вы откуда?». Но затем я увидел, что ногти рецепционистки покрыты жёлтым лаком на одной руке, и голубым на другой. Это меня успокоило.
«Дуже гарно», – говорю, а она: «What?».
– Дорогу-дорогу, дайте пройти!
Толпа пациентов расступилась, и медбрат вкатил в приёмную коляску с горбатой карлицей в белоснежных носочках. Разглядывая нарисованные на них клубнички, я улыбнулся ей. Она мне нет. И это окончательно погрузило меня в думы о том, что весна позади, а смерть неизбежна.
Припарковав карлицу, медбрат пригласил меня следовать за ним по коридору в недра пиццерии.
– Доктор Илья готов вас принять.
Так я оказался в подсобке, заставленной коробками с делами пациентов. Усадив меня за стол, медбрат поставил передо мной телефон, и включил громкую связь.
– Говорите.
– Здравствуйте! Я по направлению. У меня болит рука...
– Всё понятно, – прервал меня доктор Илья. – У вас тяжелейшее защемление седалищного нерва, требующее 12 персональных занятий в нашей клинике. Не переживайте. Мы сами обо всём договоримся с вашей страховой компанией.
– Погодите, но у меня болит рука...
– Поэтому первое занятие пройдёт прямо сейчас. Обращайтесь ко мне по любым вопросам. Спасибо!
В спикерфоне раздались гудки.
– Пойдёмте, – сказал медбрат.
– Но у меня рука! При чём тут седалищный нерв?
– Всё связано со всем.
И перевёл меня в подсобку по соседству.
Стола там не было. Как и окон. Среди аналогичных коробок стояло два велотренажера и густой запах человеческих тел.
Велотренажеры располагались друг напротив друга. Один из них уже был занят пожилым афроамериканцем в лимонных шортах. Из них свисала и качалась, словно маятник гипнотизёра, взопревшая мошонка. Это напомнило мне о том, как в детстве мы ездили с мамой в Германию, и ели там марципановые яйца в шоколадной глазури. Я искал их с тех пор. Безуспешно.
– Крутите педали 10 минут, – сказал медбрат, и ушёл. Дверь захлопнулось, и дед от неожиданности пукнул: «Упс. Прошу прощения, молодой человек. В 1970-х всё было иначе…».
Накрутившись педалей, и надышавшись дедом, я перешёл в зал «общей терапии», который являлась чем-то между залом ожидания и полевым госпиталем: вся его площадь была заставлена кроватями со стонущими стариками. Одна из кроватей досталась и мне.
– Снимайте верх, – сказал медбрат.
– Можно мне чаю? – прошептала лежащая рядом старушка.
Медбрат снова удалился, принес ведро с горячей слизью, и начал натирать нею мою спину.
– Что это? Зачем?
– Для процедуры.
– Для какой?
– А вот.
И он положил мне на спину замызганный плед с проводами.
– Сейчас я буду стимулировать вас током.
– Что значит током? В смысле? Электричество?!
Медбрат повернул тумблер, и в мою спину начали врастать тысячи невидимых молний. Каждый из них прорастал до кости, и кость в ответ послушно накалялась.
Старушка не сводила с меня глаз. Взгляд её был, как советский хрусталь. Погружаясь в его тяжелую толщу, я вспомнил, как моя бабушка застукала меня в ванной с куклой, которой я шептал в пластмассовое ухо: «Они не знают, что ты – настоящая. Мы будем вместе всегда».
– Врубить посильнее? – спросил медбрат.
– Что это? Зачем?
– Послушай, бро, ну сколько ты меня будешь допрашивать? Я вообще интерн. И следую инструкции. Насколько я понимаю, электричество помогает расслабить твой седалищный нерв.
– Так у меня рука болит, а не седалище!
– В форме написано другое. А что с рукой?
– Да после фотошута заболела. И болит.
– О, так я тоже фотограф! Тут просто набираю опыт, хочу ещё стать массажистом. Ты на что фоткаешь? Есть инстаграм?