1
История об отмене PEN-клуба за то, что PEN-клуб отменил ивент с российскими релокантами по наитию украинских писателей – не про политические жесты, а про рыночные отношения. Смотреть на неё через стёклышко патриотических аргументов и либеральных доводов нет смысла. Всё это – символический обмен со счастливым концом.
Каждый участник этого «скандала» успешно реализовал свою политику идентичности: как и полагается небинарному либтарду, Гессен хлопнули дверью в ответ на эксклюзию, PEN показал институциональную верность гегемонии, а писатели Артём Чех и Артём Чапай – свой патриотизм.
Все они теперь могут конвертировать это в плюшки: интервью в NYTimes, продажи книг, бюджеты для новых ивентов.
2
Когда я захожу на круглый стол по Украине, и слышу жалобу на то, что «украинсий вопрос» получает больше внимания, чем проблема белого превосходства, это сообщает мне, что и жертвы эксплуатации вынуждены конкурировать друг с другом за доступ к хлебу.
Когда на рынке появляется новая жертва, все прочие начинают нервничать по этому поводу, потому что грант не резиновый.
Ты годами выстраивал свою карьеру, писал диссертации о расизме для студентов из белых пригородов, и, вдруг, на районе появляются окровавленные украинцы. Теперь всё внимание на них. А с ним и финансирование. Не удивительно, что это влияет на остроту твоей озабоченности белым превосходством…
3
Рынок продолжит дробиться, и произведёт новые нишевые пастбища, в которых россияне и украинцы будут реализовывать свои интересы порознь – каждый в своём этно-экономическом нетворке.
Всё это объяснимо, но я в эти игры не играю. И не хочу ограничивать свои коммуникации на основании национальности или гражданства человека. Ксенофобия ограничивает, в первую очередь, меня. Как индивида. И как участника рыночных отношений.
Да, участие в культуре отмены может служить пропуском к определённым рынкам. Да, бывают токсичные люди, от которых хочется держаться подальше. Но всё это нужно оценивать в каждом конкретном случае, по ситуации, а не по швондерской отмашке.
4
Подозреваю, что «отменяющая Украина» существует преимущественно в пространстве интернет-сети, среди диаспоры, активистов и политиков, которые монетизируют орган выгодной раскраски, и специализируются по контенту в жанре «проси пробачення!», тогда как в реальности люди ведут себя иначе.
В любом случае, процесс вепонизации украинских голосов на Западе сопровождается компенсаторной гуманизации «хороших русских», чтобы обеспечить более инклюзивную антипутинскую платформу.
Час оппозиционных россиян ещё не пробил. Уверен, что свою роль в освобождении России они ещё сыграют. Отвернуться от них было бы политически недальновидным.
5
Отказ одних работников культуры говорить с другими работниками культуры, разит дезертирством.
Функция интеллектуала – поддерживать культурный диалог, обходить режимы, и прокладывать мосты от человека к человеку. Тем более в условиях войны. Иначе зачем мы вообще нужны?
Я открыт для диалога с любым собеседником до тех пор, пока он мне интересен, и использует рот, а не нож.
Отменяющие будут отменять, а умки – пользоваться возможностями, которые создаёт вся эта дурацкая культура отмены.
Для кого-то, она означает уход в нишу, и капитализацию на идентичности. Для других – самоустранение конкурентов и возможность для новых проектов.