Харлан вот не пожала руку, а я пожал. Респонденту. И так мы с ним душевно потрещали. О конформизме, преодолении зависимости, и тюрьме. В итоге, этот обглоданный жизнью мужчина до того расчувствовался, что решил поделиться с двумя миллионами зрителей своим номером телефона, мол, звоните, друзья, если в момент ломки вам нужна помощь. После этого я потрепал за ухом его питбуля, и мы распрощались. Тут-то я и решил поближе рассмотреть на записи его татухи, а там… там свастон и White Power.
Жал бы я руку, если бы раньше разглядел свастон? Конечно, жал. И точно так же бы пожал любому людоеду, который согласился бы на интервью. Скажу более – меня тянет к людоедам. Мне интересно с ними говорить. Узнавать, как человек выходит за рамки. Что им движет. Как он чувствует мир. Я глубоко убежден, что журналисты, неспособные жать руки «плохим людям», профнепригодны. Таких нужно гнать из профессии. Мешают взгляды? Вон из редакции!
К чему это я? Не к тому, что Смирнова людоед со свастоном на пузе, а к тому, что дело фехтовальщиц – фехтовать. Наверное, не стоит соглашаться на участие в соревновании с теми, кому ты не можешь пожать руку. Если же хочется красивых поз – достойнее для победителя пожать, продемонстрировав, что ты над дичью.
Впрочем, это скорее западноевропейская традиция, в рамках которой принято демонстрировать уважение к побеждённым, устраивая для них ужины и пиры, как делал герцог Мальборо. А вот где такой традиции не было, так это в России – там побеждённым рук никто не жал, а отправлял их прямиком на плаху.