В Киев наведался патриарх японского авангарда Сёдзо Симамото, чтобы открыть свою выставку и провести ряд перформансов, один из которых проходил в форме арт-терапии на территории Психиатрической лечебницы №1. В середине 1950-х годов на культурной карте Японии возникла творческая группа «Гутай», дерзавшая совершить революцию в искусстве с помощью новых форм и практик. Их авангард объединил послевоенные настроения проигравшей Японии и абстракционизм. В поисках нового искусства «гутайцы» открыли для себя happening и action painting – художественные практики, в которых важен не столько результат, сколько процесс создания искусства.
За спиной у Симамото выставки в Центре Жоржа Помпиду, британских «Tate» и на Венецианской биеннале; совместные проекты с Йоко Оно и Дэвидом Боуи, а также коллаборация с Беном Портером – конструктором атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Симамото является одним из величайших деятелей искусства 20-го века наряду с Джеком Поллоком, Луцио Фонтана и Джоном Кейджем.
Художника, впрочем, определяют не громкие титулы, но произведения. Прошедшие киевские перформансы Симамото показали, что пафос зауми более несостоятелен. Гораздо интереснее непосредственное вовлечение зрителя в процесс творения искусства, эйфория простого действия, ввергающего взрослых в детский экстаз.
Давать мне интервью 78-летний "Мастер Йода" согласился только при условии, что его тело будет завёрнуто в газеты на боксёрском ринге:
– Каким вам видится существо будущего? Будет это стеклянный гермафродит, робот, инопланетная бактерия или жирафы-интеллектуалы?
Конечно же, это будут жирафы-интеллектуалы!
– Верите ли вы в то, что искусство будущего будут создавать разумные машины?
Я не верю в то, что человек когда-нибудь уйдёт из искусства.
– Но может ли машина стать с ним равноправным творцом?
В будущем человечество ожидает схватка роботов и людей за права. Я, конечно же, буду выступать на стороне человека.
– Какова сегодня роль технологий в современном искусстве?
В мире всё больше рождается ленивых людей, которые пытаются заменить собственные руки компьютером.
– Какие эксперименты в искусстве кажутся вам актуальными сегодня?
После событий Оранжевой революции мы впервые узнали что-то положительное об Украине, и приехали сюда посмотреть на молодую нацию, потенциально открытую к всевозможным экспериментам. Япония уже израсходовала свой потенциал, мы слишком развиты, у нас слишком мало пространства для экспериментов. Экспериментировать можно только в той стране, которая развивается. Сегодня Украина интересует меня даже больше, чем Венецианское биеннале.
– Как изменился сам авангард и его зритель за последние пол века?
До того как Поллок и другие американцы начали заниматься такого рода искусством, мы организовали движение «Гутай» в 50-х, призванное сделать в искусстве то, чего ещё не было. Япония проиграла во Второй мировой войне и, естественно, послевоенные мотивы и настроения стали доминирующей линией нашей группы в начале пути. Но сейчас уже долгое время в Японии царит мир, поэтому наш авангард умиротворяется, движется в сторону к миру.
– Существует мнение, что сегодня авангард переживает кризис, поскольку не знает традиций, и, следовательно, того, что ему следует превозмогать. Можно заменить балерин плюшевыми тиграми, но это не совершит революцию.
Любой кризис в искусстве – явление временное. В какой-то момент всегда появляются яркие звезды, которые ломают стереотипы.
– Расскажите о вашем проекте с Беном Портером.
С Беном мы решили зачать живую картину, которая будет создаваться в течении ста лет. Один частный порт в Японии подарил нам место и установил кран, с которого раз в году мы сбрасываем бомбы с краской. Через сто лет мы получим огромнейшую картину-символ, картину-метафору, картину-память.
– В чем заключается суть вашей арт-терапии?
С одной стороны, мне интересно увидеть, как искусство может повлиять на состояние душевно больных людей, с другой – интересно само сотрудничество с ними, их соучастие в создании моих картин. У пациентов психиатрических лечебниц невероятное множество уникальных идей. У них многому можно поучиться.
***
Под барабанный бой ученики Симамото построили на боксёрском ринге газетное королевство. Из множества вырезок в поднебесье клуба выросла зубастая царица. И тут же была разрушена, как и полагается всякой монархии. Ей на смену являлся Сёдзо. На ринг вынесли камни и банки с краской. Банки подвесили на нити, концы которых передали в руки Симамото, его учеников и случайных зрителей. Под их радостные вопли всё это обрушивалось на ринг и разбивалось в дребезги, оставляя цветные рисунки. Это и есть «Бин-Нагэ» – один из методов творения искусства, когда вместо кистей используются банки с краской, метаемые художником на выбранную поверхность. Некоторые банки разбиваться никак не хотели, что только ещё больше веселило зал. «Осечки – часть процесса. Ситуация жива», – говорит Сёдзо. Пусть происходящее и являлось простым аттракционом, его атмосфера, инфантильная радость, крики людей и барабанный бой оборачивались буквальным волшебством. Все вокруг становились счастливее. В конце концов, искусство – это не обязательно нечто возвышенное, доступное лишь редким мастерам. Искусство возможно в тебе, каждый день. Важна не сложность. Важны чувства.
Когда действо закончилось, публика расползлась по углам клуба, и принялась обсуждать произошедшее. Снобы конечно разворчались: «Ну и что, что этот японец – отец целого направления? Это не ново! Это уже было!». Поскольку подобные снобы чаще прочих людей страдают запорами, их недоумение можно простить. Существа, утратившие дар чувственно распознавать живые, непосредственные вещи, – тоже люди, и имеют право на занудство.
***
Собрав учеников, Сёдзо Симамото отправился в прицерковную Психиатрическую лечебницу №1, чтобы расписать стены детского отделения. «Кто же это – люди или суки?», вопрошала под нос вахтёрша, разглядывая пёстрых японских гостей. Те, в свою очередь, гуляли по палатам лечебницы, знакомились с врачами и пациентами, рассматривали безголовые игрушки, иконы и керамические поделки послушниц советского здравоохранения. «Наш дом называется дурдом!», – провизжал на них рыжий мужчина, и скрылся. «У вас остеохондроз или вам просто холодно?», не унималась вахтёрша. Когда же японцы начали поливать стены краской, топтаться в ней ногами, руками и шляпками, одна из пациенток, вдруг, подалась вперёд и предложила: «Нарисуйте у вот этой красной линии белый глаз – получится птица с красными когтями и клювом!». Вслед за ней в процесс искусства стали вовлекаться и другие пациенты. Психиатры, меж тем, заметно волновались: «Сейчас они тут выплеснут своё нутро, выложат позитив и негатив, уедут, а нашим детям в этом потом жить. Это нервные, шумные картины. Может, в конце всё будет лучше?».
Эти волнения можно понять. Не так давно киевские граффитчики, насмотревшиеся фильмов про «психов», расписали стены отделения картинами с двухголовыми лошадьми, летающими пешеходами и прочими «глюками». По словам санитаров, пациентам это не понравилось: «Им не нужны непонятные изображения – они их и без художников видят в своих головах. Запутавшемуся сознанию необходимо наблюдать порядок, логику – нечто простое, спокойное и умиротворяющее; нечто, что будет способствовать выздоровлению, а не ещё большему замешательству». В итоге, «неизвестные пациенты» покрыли рисунки граффитчиков христианскими крестами и рецензиями в духе «Бесы», «Черти», «Нечисть». Ожидает ли аналогичная судьба японский авангард покажет время.
***
Приезд в Украину Сёдзо Симамото – событие исторической важности, поскольку искусство, лишённое пафоса и преподносимое как непосредственное деяние жизни нашим художникам не свойственно. Их практики всегда тяжеловесны и отмечены национальным, политическим и религиозным ангажементом. Новому украинскому авангарду всё ещё только предстоит возникнуть, и хорошо, что нашим художникам всё чаще представляется возможность пообщаться с мировыми представителями культурной революции – авось заморский ветер исказит.