«Никакое сообщество невозможно в мире, где больше нет ближнего, где остаются только подобные друг другу люди, которые даже не смотрят в сторону друг друга. Там каждый живёт в одиночестве, не осознавая его как одиночество, и не зная присутствия другого». – Мунье
За годы работы с украинскими литераторами я узнал много нового о человеческой природе, санитарных аномалиях, венерических недугах и паранойе. Меня искренне беспокоит поведение отечественных интеллектуалов и особенности построения с ними культурного диалога.
Украинский писатель не приемлет человечность, вежливость и дружелюбность. Милость общения, теплота и расположенность – это не то, с чем нужно подходить к украинскому литератору. Стоит тебе проявить мягкость, обратиться вежливо, с уважением, как украинский литератор начинает хамить, гадить в тапки, метать оскорбления и вести себя подобно дворовому чаду, понюхивающему клей на крыше гаража. Чем более дружеские отношения ты пытаешься установить с украинским литератором, тем более злобной сукой он становится.
Украинский писатель понимает только один язык – рабский. Разговаривать с ним нужно так, будто он подчинённый – только тогда, под сапогом, он начинает тебя уважать. Обратишься к нему по-человечески – он кусается; гавкнешь на него, как на барбоса, – и вот уже он тихо смокчет палец в углу. Соперничать идеями, спорить на почве концептов, приводить аргументы – это не для него.
Характер рассматриваемой нами культурной зверушки намекает на безрадостный вывод: в Украине пока невозможен спокойный разговор разно-мыслящих людей – возможно лишь подчинение ошалевшей и подлой стаи интеллигентских шавок. Вот почему наша культурная среда такая токсичная. Никто не хочет быть людьми и говорить по-человечески. Это указывает на рабскую основу, которую украинский интеллектуал всё ещё не может в себе преодолеть.
В Украине происходит восход комсомольского маккартизма, равно как и тенденция консервирования украинских литераторов по резервациям. Это означает, что украинский интеллектуал: а) видит повсюду врага и хочет избавиться от него сугубо большевистскими методами; б) не может противостоять этому врагу, а поэтому убегает от него в зону комфорта, где его жизнь становится соленьем.
Любое критическое содрогание воздуха вызывает в украинском интеллектуале желание поджать хвост, нагадить себе в штаны и забиться в щель, изоляцию, гетто. Украинский интеллектуал не понимает, что побег от соревнования идей – это трусость и дезертирство. Исключая саму возможность диалога разных сторон, мы обрекаем нашу культуру на превращение в деградирующую заперть.
Что касается отношений с властью... Друзья, там всегда будет сволочь, которая закрывает наши журналы и пытается запретить наше искусство. Эта война длится тысячи лет, враги и товарищи известны… Фюрер всегда один. Вне зависимости от того, как он называется и где сидит – в Вашингтоне, Брюсселе или Москве. Цензура была. Цензура продолжится. И, всё же, мы должны продолжать говорить. Если НАШИ идеи перестанут звучать, то звучать будут только ИХ идеи.
Я выступаю против гетто. Это, конечно, удобно пиздеть, забившись в комфорт обособленных островков, где никто тебе не возражает, потому что вокруг одни собутыльники (и никаких читателей). Однако оппозиции нужна народная площадь, потому что противостояние необходимо здесь, где есть Они, где есть Враг (раз уж мы используем подобную риторику). А те, кто подобно трусливым щенкам, бегут с поля боя при первом запахе пороха – бляди и не котики. Беглецы – это самоубийцы и пособники врага. Нет в их поступке протеста.
Украинский литературный процесс находится в кризисе. Мы разучились общаться, вести диалог, обмениваться идеями, разрушать тюрьмы тусовок и выходить на общую площадь, где будет вершиться наша история, звучать единство наших противоположностей, голос разных миллионов. Культура, разобщённая в архипелаг, обречена на паралич. То, что политику обособления поддерживают сегодня даже представители поколения 2000-х – это плохой сигнал. Единственный здравый путь для украинского интеллектуала – перестать быть рабом, обрести достоинство, стать умницей, которой не страшно встречать оппонентов и говорить с ними.