Чем глубже я погружаюсь в доставшийся мне национальный язык, тем сильней ощущаю потребность освободиться из его тесного плена. Это не значит, что мне хотелось бы покончить с текстом раз и навсегда. Просто я понял, что могу выразить текстами всё, кроме самой причины, толкающей меня их писать. Есть вещи, которые не помещаются в текст. Слова для их смыслов, будто топи. Меня всегда увлекало видео. Образ играет огромную роль в моём мышлении. Видео позволяет говорить молча. В начале 2009-го я понял, что хотел бы заниматься этим серьёзно, приобрел дорогущую камеру, – планировал снимать художественный фильм с законом Украины о защите общественной морали в качестве сценария, но так и не успел её распаковать – случились нападения националистов, в результате которых мы с Машаровой оказались в путешествии. По сути же, застряли в Болгарии, которая стала нашим лимбом. Я на два года провалился в траву, которую мне приносили добрые софийские дети. Ни о каком кино не могло быть и речи, хотя я снял пару путевых открыток и портретов для проекта «АУТ», который курировал Константин Дорошенко, – крупные планы на лицах мастурбирующих школьниц. Сейчас страшно жалею, что не снимал больше.
По-настоящему поворотной точкой для меня стал Нью-Йорк и Пина Бауш. Нью-Йорк раскрывает тебя, срывает все блоки, провоцирует к творчеству. Как художник я распахнулся именно здесь. Два года депрессии сменились неиссякающим поэтическим чувством. Одним из главных экзистенциальных вопросов моей нынешний жизни остаётся универсальный язык – возможность общаться без тех ограничений, которые накладывает национальный текст. И вот я попал на «Пину» Вима Вендерса, и почему-то именно она меня прошибла. Я смотрел и у меня колотилось сердце от танца, от того как многое можно сказать без слов…
Брайтон-Бич – мой дебют, фильм-вызов себе. Для меня это только начало пути. Начало нового приключения. Впереди - неизвестность. Я хочу погрузиться в художественную документалистику, которая, с одной стороны, позволяет воплощать образы, с другой – здесь всё по-настоящему. Я не работаю с актёрами. У меня нет сценария. Я гуляю по улицам, встречаю людей, и всё происходит само.
Сколько бы новых знаков и слов мы не придумали, Язык-Текст никогда не выразит нас сполна. Вавилонская коммуникация будущего представляется мне симбиозом звуков, запахов, образов и движений. Если Язык-Текст не исчезнет, то, несомненно, будет распростёрт, станет частью «мультимедийного» ансамбля. Чтобы признаться в любви, мы будем вращать коленями, пахнуть орехами и моргать желудком.