Я редко получаю удовольствие от просмотра блокбастеров, но смотрю их с неизменным интересом. В отличие от независимого кино, которое подолгу и не всегда доплывает к широкому зрителю из своего фестивального гетто, «попкорн» обладает культурным значением. Какими бы тошнотворными ни были шутки Бэна Стиллера или актерская игра Эндрю Гарфилда, здесь и сейчас именно такое кино отражает и определяет современника. Глядя как в «Man in Black 3» поднимается, и, тут же, с перепуга, опускается тема расизма в Америке 1960-х, или как «Prometheus» Ридли Скота выражает альтер-креационизм, но так, в итоге, и не отказывает христианской вере, я пытаюсь понять, о чём говорит мне сегодня культура.
Вчера, к примеру, я посмотрел «Savages». Зал кинотеатра AMC на Тайм Сквер был заполнен «низами», а в подборке предпоказных трэйлеров преобладали боевики. Не менее характерной была и реклама. Недавно мэрия Блумберга заявила намерение запретить торговлю сладкой «содой» в крупных емкостях, мол, и без того Америка свиноподобна. Содовые корпорации, равно как и кинотеатры, где маленький напиток означает пол-литра, этому, разумеется, недовольны, и потому транслируют перед фильмами «бунтарский» ролик, призывающий американцев отстаивать своё гражданское право пить сахар из корыт. Что примечательно, эту манипуляцию, которая печется не столько о правах и здоровье граждан, сколько о доходах своих заказчиков, не транслируют в залах с «Moonrise Kingdom» Вэса Андерсона. Только там, где публика понароднее. В частности, перед «Savages» Оливера Стоуна.
Фильм повествует о калифорнийском хипстере, его друге-гопнике, – ветеране Ирака, – и Барби по имени Офелия, которую оба поёбуют, параллельно выращивая «лучшую траву в мире». После того, как эта компания отказывает наркокартелю в дружбе, начинается двухчасовое мочилово с перерывами на шуточки.
Обо всём этом можно было бы умолчать, если бы не тот факт, что «Savages» – это, пожалуй, один из первых хипстерских боевиков, который, к тому же, содержит некую претензию на продвинутость. И дело не только в «модной картинке». Сторону добра здесь представляет уже не только альфа-самец с металлической гениталией, но и своего рода модник, тусующийся в хакерских кругах, размышляющий об альтернативных источниках энергии и осаженных мухами африканских детях. Всё это на фоне статуэтки Будды, конечно.
Тот факт, что двое мужчин делятся друг с другом одной женщиной, является если не беспрецедентным, то крайне редким сюжетным решением для данного жанра. Стоун побоялся шагнуть ещё дальше и сделать своих героев бисексуалами, ну или вовсе убрать из «доброго» лагеря женщину. Тем не менее, массовый зритель совращаем здесь альтернативной моделью отношений, что, конечно, подрывает традиционные устои общества.
По крайней мере, такое впечатление создается в начале просмотра, где всё, что делают главные герои, включая секс и курение марихуаны, не констатируется, но рекламируется. Несколько моих соседей по ряду даже закурили вапорайзеры от любовного треугольника, посасывающего манящие бонги в постели.
Позже, однако, становится ясно, что вся эта «прогрессивная пропаганда» альтернативного образа жизни используется не для того, чтобы действительно предложить этот «образ», но с чисто драматургической целью вызвать у зрителя эмпатию к главным героям.
В конце концов, всё сводится к тому, что речь о «savages», т.е. дикарях. Их сексуальная жизнь – это нечто примитивное, низменное. Они убивают, как дикари, и трахаются, как дикари. «Я знаю, о чём вы думаете, – говорит Офелия, забираясь в ванную к хипстеру, сразу после того, как её отwarгазмил ветеран Ирака, – “шлюха”». Эта реплика звучит как оправдание на почве чувства вины – расшаркивание перед «правильным» и «высокоморальным» обывателем.
Слово “шлюха” могло бы звучать гордо. Но только не в фильме Стоуна – этой неловкой попытке сделать Тарантино без Тарантино. «Savages» – не «Natural Born Killers», где не было морализма – только любовь, насилие и секс. Микки и Мэллори были равны в своих чувствах и действиях. Они были Бонни и Клайд 1990-х. Свободные и красивые. Офелия же – это просто дегуманизированное делимое мясо, лишенное каких-либо личностных качеств. Всё решается за неё. Она только объект обмена. И, в этом смысле, кастинг идеален – кому, как ни Блэйк Лайвли, играть американский стандарт безмозглой красоты.
Я не стану утверждать, что «Savages» лишён настоящей любви, но эта любовь – под прикрытием. Она за пределами треугольника. Офелия – это интерфейс двух парней, которые, будучи продуктами мужской цивилизации, нуждаются в пизде-посреднике, чтобы вставить друг другу. Иными словами, «Savages» – это «Горбатая гора» для масс. Способствует ли она сексуальной эмансипации, или, напротив, утверждает патриархат – другой вопрос.
Мы живём в трусливую эпоху, и сегодня самое время заговорить без условностей и метафор – прямо, понятно и в лоб. Иносказания и недомолвки принято хвалить, мол, они требуют от «простого зрителя» думать, дешифровать и таким образом развиваться, но всё это снобская блажь – результат страха напугать того, кого, собственно, следует пугать. Без оговорок и разночтений.
Попсовый боевик, главными героями которого будут геи, станет настоящим прорывом для культуры современного средневековья. Прорывом, которым не станут «Savages», чьи авторы и персонажи побоялись совершить coming out.