"Ты уехал, но продолжаешь писать о Мордоре. Нет ли здесь противоречия?" Я мыслю и пишу на русском языке. 55% моих читателей находятся в России, и 25% – в Украине. Моя эмиграция – политическая. Я уехал не по доброй воле. И не для того, чтобы наестся и забыть. Я – медиа-активист. Я не строю баррикад и не дерусь с милиционерами. Моё заглавное умение – складывать слова в предложения. Это умение не зависит от географии, и не требует моего присутствия в конкретном месте. Сеть позволяет не учитывать границ. Какая разница, откуда писать?
Дорога сделала меня номадом, и теперь я мечтаю лишь о вечном путешествии, возможности не поселиться, но проживать то в Нью-Йорке, то в Москве, то в Гонконге. Всё это не означает, что я должен быть равнодушен к аду. Я пишу о том, о чем мне вздумается, и осмысляю ад в его щедром многообразии. Продолжая рефлексировать Мордор, я продолжаю познавать себя и тот штамм авторитарной инфекции, которая по-прежнему во мне. Тысячелетия культурного возделывания не выветриваются за три года. Трансформация требует времени.
Принято считать, что дистанция лишает тебя возможности адекватно оценивать реальность, в которой ты не находишься, но я с этим решительно не согласен: во-первых, реальность – это продукт медиа, во-вторых, инфополе – глобально и неразрывно, в третьих, чтобы понять происходящее внутри, нужно оказаться снаружи. Если такие, как я, перестанут писать так, как умеют, и о том, что видят, то в мордорианском пространстве останутся только те, кто считает два года тюрьмы для Pussy Riot “издержками производства”, а всякий протест – пиаром.