Бедные ненавидят меня за то, что я встаю, когда завод уже остыл, и отправляюсь спать, когда они встают. Проснувшись, я иду не на работу, а в парк. Понедельник представляется мне днём не более жёстким, чем вторник, а пятница – не значит, что «можно, наконец-то, выпить». Воскресную службу я не посещаю.
Средний класс ненавидит меня за то, что я не ищу его маленьких пригородных радостей, и продолжаю купаться в весне, когда он обрастает метастазами детей, машин и небольших, но собственных домов, где в праздник пахнет пирогами и безопасными беседами.
Богачи ненавидят меня потому, что могут купить любую точку земного шара, но не способны ничего там пережить. Я для них – нищий лох, но лох, который им ничего не подаёт, и обладает тем, чего они не могут купить.
Мой «класс» отвратителен всякому классу. Я ещё недостаточно беден, чтобы уверовать в Маркса, и недостаточно глуп, чтобы уверовать в Христа.
Я не могу быть правым, потому что я – Другой, и не могу быть левым, потому что я – Другой. Фашисты ненавидят меня за то, что во мне гибнет их бог, социалисты – за отсутствие солидарности с ненавидящим меня рабочим классом.
«Ты – в привилегированном положении», – говорят левые моралисты, указывая на то, что мне не нужно искать работу, которую я мог бы ненавидеть.
«В то время, как дети Африки… ты наслаждаешься жизнью». Я знаю, что мои страдания ничтожны, «по сравнению с…», и, тем не менее, они вполне реальны для меня. Стоит ли конкурировать бедами, и судить о достоинствах человека на основании иерархии боли, которую они доставляют? Каждый ютится в Аду.
Мне плевать на цепи, которые оплетают шеи тех, кто считает меня дегенератом. Всё, что я делаю, исходит из желания случиться, вспыхнуть и пропасть. Мой зов свободы рождается не из благородного сострадания к угнетённым, а из острого отвращения к угнетателям, почкованию которых способствует рабство.
Моя привилегия – это возможность социального несуществования. У меня нет ни дома, ни гражданства. Мои родные – далеко, будущее – сомнительно, а труд считается «ненастоящим».
Я – деклассированный призрак. Моя привилегия – чувствовать дольше и глубже. Гуляя по ночным улицам, я заглядываю в окна «нормальных людей», и не узнаю в них себя. Быть художником – интереснее, чем быть «хорошим человеком».