Хасидская женщина похожа на сушеную утопленницу. Я знаю, что на ней парик, и вижу, как неловко ей от этого ямайского парня, который облизывает у неё перед носом куриную кость. Красота его звериной естественности представляется мне торжеством жизни, а хасидская женщина – саркомой Капоши. Подземный состав несет нас всех по венам в Вавилон. Меня привела сюда ненависть к прошлому: церкви, глотающие людей, серые лица медуз и шапки из меха собак – позади меня всё ещё щёлкает пасть родного дома.
В Нью-Йорке я обнаруживаю ад и карнавал. Из всех творений человеческого воображения самым заветным мне кажется Дьявол.
Рождённый в невежестве, на заре пробуждающейся обезьяны, он служит сосудом, заполненным страхами. В него слито всё, что общество когда-либо считало "плохим". Меж тем, "плохое" – и есть самое интересное.
Дьявол – это густая ночь, всякий нарушенный запрет. Кроме того, свечение Луны, порыв страстей и смерть отца. Ещё это женщина, гей, чаща леса, сова. Дьявол – это холодный взгляд незнакомца; всё, что фатально, неприлично и красиво. В Дьяволе слышится шелест крыла, хруст костра и звон лопающихся цепей. Дьявол – это любовь, позабывшая закон.
"Помни, пассажир! Полицейский патруль имеет право на обыск".
Я просыпаюсь из мечты и вижу, как металлические стражи сканируют китайца на предмет похищенных кристаллов.
"Отказ от послушания является богохульством"
Но в богохульстве возникает личность.
Дьявол – это свобода.