Некоторые люди так красивы, что не понятно как на них смотреть, и не сходить с ума. Открываются рты и моргают глаза, но для тебя всё это – сплошь один прожектор: светит и слепит, и ничего не поделаешь. Остаётся таращиться как яичница, и тихо про себя шкворчать. Человек напротив не догадывается про твои костры. Ну или догадывается, но не подаёт виду – в конце концов, красивым нету дела до всего, что за пределами их красоты; журчат себе что-то, щебечут, а ты, тем временем, проглатываешь пятый литр лавы: птица по венам летит, продирается к сердцу сквозь плоть – а вокруг тишина, происходит пожар, тлеет грудь, вот и кашель – летят угольки изо рта. “Ты чего?”. “Ничего. Жаркий выдался день”. Я пробираюсь взглядом сквозь толпу. В мире, где существуют уши, губы и глаза – нет повода по-настоящему расстроиться, ведь в 99% мгновений ты успешно ускользаешь от смерти: всё пахнет, дышит, у всего развеваются волосы, светится кожа на солнце, блестят уголки; да и ты среди этого тут: ещё не в пасти гроба, тоже дышишь и блестишь. Смерть, однако, не даст случится всем твоим желаньям, и всякая каравелла движется в объятия к рифам. Быть может, именно это обстоятельство наделяет красотой наши жизни и паруса, а подлинное счастье всегда несколько меланхолично. Так или иначе, воображая червей, которые, подобно девичьим косам, будут оплетать моё тело, я представляю, будто это не банкет, а просто поцелуи под землей – как в фильме Кубрика про каменный цветок.
Бывает столько красоты, что я могу смотреть на незнакомца только вскользь, как бы набрасывая взгляд, и тут же сваливаясь прочь, чтобы не задохнуться, вдруг, не улететь, ведь всё равно вокруг тотальное нельзя: не пооткусывать на улице в страстях чужие румяные щеки. Здесь и возникает камера – мой способ быть удавом среди пальм, и прикасаться к незнакомцам так, чтобы само касание несло в себе восторг и очарованность другим, но в тот же миг – чтобы я был, как тень, текущая по травам, или ветер среди гор. Если б прохожий-незнакомец только знал, что происходит в мочках глаз, на кончиках зениц, в букете пальцев взгляда, то подумал бы: “перверт”. Ан нет – я с камерой скорее тот, кто посещает сад, и собирает ягоды в свете луны. Смотреть – это и есть поцеловать.