Рот у нас неспроста – им мы не только кушаем и целуемся, но также сообщаем миру слова разной степени увесистости. Подчас это, конечно, откровенный “брэдор”. Однако и он – неспроста. Складываясь в предложения, слова образуют когнитивные ландшафты – мысль обретает дизайн, и всё это, как паровоз, несёт наши личности в мир. Говорить – это всё равно, что дышать. Вот почему даже самый последний кретин не заслуживает того, чтобы ему затыкали рот. Систематическое воздержание приводит к брожению внутренних органов. И это так не только в сексе. Мозг, как и яйца, тоже может осунуться и посинеть. Не стоит забывать, что слова – это посланники наших чувств и соображений. Неизъявляясь, наш внутренний мир застаивается, и вот уже мы подобны кишечнику с зашитым анусом – трещим по швам, а главное – напряжены, нервозны; вот-вот брызнем собой на стену.
Говорить важно даже неважные вещи. Не только потому, что разговор позволяет нам обмениваться друг другом, но и потому, что символическое, сам наш язык – это своего рода лаборатория, где мы можем экспериментировать с разными идеями. Мышление должно протекать без ограничений. Нет такой мысли, которую бы не следовало подумать. Даже если речь идет о чём-то вроде “Почему бы мне не откопать мёртвую свинью и не овладеть ей любовно сзади?”. Для того нам и дана культура, чтобы примерять на себя шляпы всевозможных замыслов, соотноситься с ними и решать, как действовать дальше. Зачастую самой мысли оказывается достаточно и труп свиньи мы трахать не спешим – просто пощекотали ум идеей; дали определённому пару выйти в форме такой вот розы рассудка.
Формулируя мысль, мы массажируем мякиш мозга. Будучи выраженной, мысль реализует наше внутреннее напряжение, и не обязана претворяться в жизнь. Форма этой мысли не означает, что мы перверты скотобаз. Просто пути мышления неисповедимы, и иногда наши стрессы оформляются в причудливые узоры.
Подавляя мысль; избегая размышлений о том, что тебя волнует, ты превращаешь свои мысли в навязчивые идеи – опухоли, разрастающиеся в голове, подобно дирижаблям. Сами по себе слова ещё никого не убили. Однако запрет на них всегда легко конвертируется в ушлёпка, чекрыжащего случайных прохожих в состоянии зашквара. Никто не обязан никого слушать, но запрещать кому-то говорить – это рискованно для всех.
В какой-то момент человечество поняло, что слова – это магия, с помощью которой можно не только выражать себя, но и воздействовать на других. Следовательно, слова обладают властью, а власть – это всегда и в любом обществе повод для борьбы. Всякое правительство пытается установить контроль, с одной стороны, над сексом, как носителем власти, с другой – над словами, как её медиа. Чем глубже мы погружаемся в культуру, тем больше действительность становится сотканной из слов. Собирая из слов смысловые реальности, человек конструирует окружающий его мир. Не удивительно, что в наши рты то и дело залазит чужая рука, чтобы выдрать кусок языка, лишить нас полного ассортимента кистей, которыми мы пишем наши субъективные вселенные.
Любая идеология только тем и занимается, что подменяет открытый мыслительный процесс коробками с ограниченным набором безопасных понятий. Это не только кастрирует наше мышление, но и лишает нас возможности строить те смыслы, которые нежелательны для тех, кто насаждает нам диктат той или иной идеи. По этой причине, анализируя любую идеологию, важно обращать большее внимание не столько на то, что она говорит, сколько на то, что она умалчивает. В замалчиваемом идеологии и кроется наша власть и свобода.
Учитывая, что все мы здесь, по большому счёту, из Северной Кореи – нам не нужно объяснять как работает традиционная цензура. Куда интереснее взглянуть на её более развитые формы. Королева здесь – политкорректность. Ведь одно дело, когда человеку затыкают рот, чтобы он не журил царя, и другое, когда это происходит вроде как из благих, прогрессивных намерений.
Логика политкорректности наивна, как брошюры Свидетелей Иеговы: не обижай другого – единственный способ достичь мира, это избавиться от слов, которые производят конфликты между людьми. Как если гомофоб перестанет быть гомофобом, если исключит понятие “пидор” из своего лексикона. “Слова программируют отношение”, – утверждают сторонники политкорректности. И это в определённой мере так. Однако все люди разные, и если вытеснить из языка всё, что хоть кого-то обижает, то в языке, собственно, ничего и не останется – мы окажемся безмолвными, неизъявлёнными и, следовательно, взвинченными, агрессивными. Это и происходит сегодня в Европе, где годы непроговариваемых культурных конфликтов привели к воспалению реакционной правизны. Само по себе это, конечно, не значит, что гуманизм и мужеложество не способны освободить нас из консервативного плена. Но следует признать, что политкорректность является осечкой, которая создала благоприятные условия для процветания очередной фашни.
Человек – это не улей с мёдом. Он нуждается в средствах выражения своих сумраков. И сумраки имеются, чего уж там. Пытаться упростить нас до хорошеньких невозможно. Сегодня, когда наши языки осаждаемы со всех сторон, – их жучат как консерваторы, так и борцы с ними, – самое время отвоевать себе такие коммуникации, которые позволят нам выражать себя без купюр. Даже если это кому-то не нравится.