Шум за окном оказался дракой трансгендеров. Захмелевшая мамасита сообщила великанам на шпильках, что те “меньше, чем женщины”, и всё закончилось двумя машинами полиции, отрядом пожарных и бригадой скорой помощи. Шпильки успешно вынули из лба, трансгендеры растворились в пальмовой роще, а лысый коп смазал губы помадкой, и поволок окровавленную мамаситу прочь – не исключено, что до самой мексиканской границы. Это – Уэстлейк, и чтобы чувствовать себя здесь, как дома, я покупаю с рук худи со святой Марией Гваделупской – похожая, как и всякое изображение богоматери, на пизду, она послужит мне ключом к латинскому сердцу.
По вечерам падрэс в белоснежных туфлях славят господа в церкви-подсобке. Глаза у них то и дело закатываются, руки шныряют в облаках. За дверью по соседству находится гей-клуб "Серебристая тарель", куда к полуночи стекаются иммигранты в сапогах со взвинченными носками. Их я уже встречал на западном берегу Миссисипи, в ново-орлеанском Алжире, где мексиканцы впервые показались мне лучами солнца. "Наш клуб для всех", – говорит Уолтер. – "Тебе не обязательно быть геем, чтобы здесь веселиться". Бокал шампанского за $4 убеждает меня в том, что Уолтер говорит правду. Внутри – мужчины за столиками, в основном – по одному, и все, как кондоры, глядят на дверь – ждут, вероятно, появления Христа, чтобы распять его неподалёку на матрасе. Хохочущая старуха у барной стойки оказывается мамашей Уолтера, а сам Уолтер – владельцем заведения. Похоже, католический гей-клуб – это теперь вполне себе семейный бизнес.
В феврале летний день здесь сменяет осенняя ночь, и я смотрю как сквозь сбежавшийся туман проплывают силуэты королев в ковбойских шляпах. К утру весь этот дивный сон превратится обратно в рабочие улицы, где дети из Сальвадора лепят пупусас, а усатые дядьки жмурятся из Тойоты.
Я снова там, где нет белых людей; где всё не претворяется, и преисполнено жизнью; эмоции здесь – настоящие, а сердца бьются так, что мне слышно. Я ныряю в случайную щель между домов и оказываюсь в комнате, где под распятиями и футбольными постерами мужчины похожие на летучих мышей играют в кости – у кого больше выпало, тот и победил. Ставка всего-то бакс, и мне уже не понять, зачем чему-то в этом мире быть сложнее, чем Хорхе, который только что вытащил на крышу дома мангал, и теперь жарит сосиску, поглядывая на пальмы в закате.