Есть места, где океан сливается с небом, лишая тебя ориентации в пространстве. Будь то пар над водой или пена от волн – границы плавятся друг в друге. Плавишься с ними и ты. Где солнце, а где его отражение теперь уже не понять. Остаётся просто быть. Мир таращится на тебя двумя огненными шарами. Океан дышит солью. Всё вокруг охвачено пушистой белизной. Под воздействием влаги твоя кожа становится резиновой, как поверхность дельфина, и вот уже ты готов взмахнуть плавниками – броситься в эту солёную пасть, стать её брызгами. В местностях сырых и прохладных лучше становиться мхом. Либо китом, который гудит из туманов. Там же, где сухо и тепло удобнее быть просто пальмой. Подобно муравьедам, пальмы экстравагантны. Под их весёлыми кронами имеется пучок белоснежных кос – своего рода брошка или бант. Ещё, бывает, пальма свесит хоботок, а на его конце – алый цветок. Кроме того, пальма отбрасывает тень в форме звезды. Усыхая, её чешуи сползают по стволу, словно юбки; пальма поэтому – перверт: голая и мохнатая, раскачивается из стороны в сторону.
Природа обращает идеологию в писк. Чем дальше ты от города, тем сложнее быть гуманистом. В городе всё соразмерно человеку – улицы, дверные проёмы... Создается впечатление, что мир создан для тебя; что ты и есть заглавный зверь. Однако стоит тебе оказаться на берегу океана, и твой действительный масштаб тут же проясняется. Из этого, впрочем, не следует чувство ничтожности. Скорее избавление от беспокойства. Если не суетится скала, то и у тебя для суеты нет никаких оснований. Разве что гордыня, но, как и горбом, ею не похвастаешь.
Охотник из гамсуновского “Пана” слишком долго прожил в лесу, где “слова идут прямо из сердца”, и растерял, в итоге, все свои светские манеры. Попадая на званые ужины, он говорит невпопад, и, в целом, ведёт себя сумасбродно. Надеюсь, нечто подобное ожидает и меня. Я хоть (пока) и обладаю языком, но мечтаю проснуться кукушкой, стать окончательно непонятным для любителей мещанских бесед. Являясь смесью драки и сватовства, беседы эти всегда заканчиваются для меня холодной пустотой. Вооружившись стеклянными улыбками, их участники щеголяют регалиями, или же компенсируют их отсутствие посредством обмена пассивными унижениями – даже разделив трапезу, продолжают карабкаться по иерархиям, как если не знают, что в смерти мы все будем равны.
В общем, я пью вино, и думаю про лес. Лица плывут, и открывается окно, а там – олень, шум ветра, крики сов. Стоя вдали от гула площадей, я вижу как волна разбивается насмерть о камень; как сам берег, усыпанный валунами, напоминает лежбище выбитых зубов. Над всем этим плывёт цеппелин, солнце прячется между деревьев, и в груди моей, словно лунные гимны, звучат слова Франко Скальдати:
"Красота – удел побеждённых. Будущее принадлежит не победителям, но тем, кто живёт в полную силу. А те, кто способен жить, целиком и полностью быть самим собой, неминуемо терпят поражение. Именно здесь, в удивительной красоте поражения, заложены семена будущей жизни. Лица и голоса побеждённых остаются навеки. Победители же исчезают бесследно. И в этом – торжество бытия”