Пистолет – это соблазн. Из его дула то и дело доносятся зазывающие шепоты. Об этом известно всякому, кому доводилось держать в руках хотя бы “воздушку”. И не важно, что повода нет; не важно, мир или война – курок всё время попрошайничает: “ну пожалуйста, ну хоть разочек…”. Ствол, в этом смысле, такой же магический объект, как фаллос или вагина – он привлекает внимание и воздействует на нашу психику. Подобно дудочке факира, он способен обращать нас в зачарованных кобр, и потому к вопросу его доступности нужно подходить с особой бдительностью.
ЗАРЯЖЕННАЯ СВОБОДА
Вопрос ствола – философский. И политический, конечно. Взять, к примеру, американское общество. Главный идеологический водораздел проходит в нём между сторонниками двух разных поправок к Конституции. Первая гарантирует свободу взглядов. Вторая – право на оружие. То, какая из этих свобод тебе ближе определяет твой политический профиль. Свободомыслие важно, в первую очередь, для либералов, тогда как стволы – юдоль республиканца, чье консервативное сердце пропитано метафизикой Дикого Запада. Владеть стволом для него значит быть независимым от няньки государства, и мочь самостоятельно защищать себя, свою семью и частную собственность. Республиканец знает, что наличие пушки в кармане преображает окружающий мир. Люди начинают вести себя иначе, и на рожон не лезут. Ствол превращается в условие общественного договора.
“Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться” (2-я Поправка)
Это представление настолько глубоко въелось в фундамент американской культуры, что любая попытка ограничить оборот оружия в стране воспринимается произволом. Отобрать у республиканца ствол – это всё равно, что лишить его Библии или права голоса. Стоит такой перспективе замаячить на политическом горизонте, и в Техасе вновь разгораются сепаратистские настроения. Даже самые либеральные политики не решаются выступать против стволов, поскольку такой крестовый поход обычно заканчивается политической смертью.
ДУЛО НА ПОВОДКЕ
Идея вооруженной свободы может показаться весьма убедительной. Особенно если вами правит неугодная власть, вы боитесь вражеской интервенции или, быть может, вам доводилось оказываться жертвой насилия. Реальность, однако, вступает в конфликт со всей этой романтикой вооруженной гражданственности: чем больше в обществе пушек, тем больше смертей от их пуль.
Любой, кому доводилось стоять в очереди в Walmart, встречал покупателей с тележками, наполненными шлёпанцами, консервами и… охапкой дробовиков. Стоит ли после этого удивляться, когда узнаешь, что пока Обама ехал на встречу к родственникам жертв из "Ампквы", в Университете Южного Техаса произошла очередная стрельба – третья за последнюю неделю, и 47-я за минувший год?
Вопрос не в том, как запретить оружие вообще, но в том, как сделать контроль за его распространением более эффективным. Изучив 14 свежих случаев массовой стрельбы в США, The New York Times обнаружила, что более половины стрелков приобрели своё оружие легально, несмотря на наличие психиатрических справок и проблем с законом. У орегонского стрелка было 14 стволов. Если бы завести подобный арсенал было сложнее, в мире бы было меньше грустных мертвецов.
Телеведущий Джон Оливер обращает внимание на любопытный парадокс: стоило произойти одной неудачной попытке подрыва самолёта бомбой, спрятанной в башмаке, и теперь каждый из нас вынужден разуваться в аэропорту. Меж тем, со времён Колумбины в США произошло более тридцати случаев стрельбы в школах, и тем не менее, никаких изменений в законодательстве о контроле за оборотом оружия до сих пор так и не последовало. Терроризм, унесший жизни 295 американцев, по-прежнему считается более страшной проблемой, чем 130 тысяч застреленных сограждан (2004 – 2014).
В вопросе контроля за оборотом оружия образцовым считается пример Австралии. В 1996-м году тамошние консерваторы решили, что 30 случаев массовой стрельбы вполне достаточно, чтобы пойти на решительные действия. Несмотря на возмущённые вопли собственных избирателей, правительство Джона Хауарда приняло закон, ограничивающий круговорот оружия в австралийской природе. Это решение стоило карьеры как самому премьер-министру, так и ряду сенаторов, поддержавших непопулярные реформы. Однако закон был принят, и с тех пор в Австралии не было ни одного случая массовой стрельбы, а количество преступлений с использованием огнестрельного оружия упало на 59%.
ДУРДОМ С РЕВОЛЬВЕРОМ
В таких исторически нестабильных странах как Украина вопрос гражданского арсенала обретает статус ящика Пандоры. Всего за несколько дней петиция “о праве граждан на защиту” собрала 25 тысяч голосов. Её авторы предложили дополнить Конституцию следующим положением:
"Каждый гражданин Украины имеет право на свободное владение огнестрельным оружием для защиты своей жизни и здоровья, жилища и собственности, жизни здоровья других людей, конституционных прав и свобод в случае узурпации власти, посягательства на конституционный строй, суверенитет и территориальную целостность Украины”.
Учитывая махновские традиции, аннексию Крыма и то обстоятельство, что власть в Украине то и дело оказывается в руках у вампиров, владение стволом кажется резонной потребностью. Однако в пост-революционной стране с отсутствующей психиатрией, мёртвой экономикой, гражданской войной и повсеместной коррупцией формулировка “свободное владение огнестрельным оружием” звучит несколько ошалелой. Не удивительно, что её поддержала тьма ультра-правых политиков, мечтающих о военном перевороте, и использующих красивые разговоры о правах и свободах в своих узких политических интересах.
Казалось бы, кто как не украинцы должны устремляться сегодня к миру и экономическим реформам. Тот факт, что вместо этого выстреливает идея “больше пушек хороших и разных” говорит о том, что богу войны ещё только предстоит покидать чертоги взбудораженного украинского сердца.