И поджог Павленского, и восторг вокруг этой акции указывают на виктимную безысходность российского либерализма. Даже будучи либералом русский остаётся христианином, и потому рукоплещет доблестной жертве. Объединяя в себе жертву Христа и подвиг Матросова, мученичество обладает печальной красотой, и вызывает треволнение в страждущих массах. Жертва моральна. В ней – мы, наказывающие и, в одночасье, превозносящие самих себя, живущих в состоянии благородной капитуляции.
Это хорошо, что Павленский отвлёкся от членовредительства, и поджог дверь, а не самого себя, но и в этом есть героика суицида. Смелость набаловаться и тут же поставить себя в угол вызывает не только этическую эмпатию, но и, впрочем, некоторое недоумение. Создаётся впечатление, что всё это происходит в тюрьме, и бунтующий – зэк. Просто блатняк невозможен без лирики.
Куда не глянь в Россию – повсюду персонажи Солженицына. И самое жуткое, что сами российские диссиденты кажутся неотъемлемой частью этого нового сталинизма. Как георгиевские ленты и Олимпиада. Как Война. По-украински это называется "Хоч вийди в поле та кричи”.