Based in Sydney, Australia, Foundry is a blog by Rebecca Thao. Her posts explore modern architecture through photos and quotes by influential architects, engineers, and artists.

Сердце для Капитала

Являясь квинтэссенцией рациональности, капитализм весьма эффективен во всём, что касается прибыли. Пока консервативные рептилоиды пытаются доказать, что геи – не люди, капитал видит вокруг только перспективы своего роста. Если для масс вопрос легализации однополых браков носит морально-этический характер, то для капитализма это про то, как поскорее превратить всю эту радужную свистопляску в индустрию: специализированные кварталы, шмотки и магазины. В этой своей всеядности и равнодушии к идеологическим оговоркам капитализм способствует развитию общества. Однако не стоит забывать, что само по себе такое развитие не является целью капитализма. Его цель – это прибыль. И если завтра прибыль будет предполагать газовую камеру вместо секс-шопа, то капитал будет поддерживать газовые камеры. Его сила и слабость имеют общее основание: рост без оглядки на этические сентименты.

Здесь возникает интересный парадокс: чтобы покинуть консервативный плен, нам нужно отказаться от метафизических страстей и морального ангажемента, стать предельно рациональными. Как наука. Как капитализм. С другой стороны – мы не машины. Наши жизни и чувства не сводятся к холодному расчёту. Мы – животные, и в нас бушуют страсти. Мы не можем не принимать их во внимание. Тем более сегодня, когда перед нами стоит задача противостояния правой метафизике: исламскому фундаментализму, русскому фашизму и радикальным евроскептикам.

Рациональное мышление не чуждо человеку. Но абсолютная рациональность – бесчеловечна. Бесчеловечен и капитализм. Следует, впрочем, уточнить, что я использую понятие бесчеловечности буквально – не в смысле порицания жестокости, но в смысле отсутствия человека как эмоционального фактора. Из этого отсутствия происходит отношение капитализма к рабочей силе как к набору утилитарных механизмов; контрактам, выполняющим производственные функции в обмен на капитал. Капитализм не видит смысла в лишних затратах на создание гуманных условий труда в ситуации, когда малолетнюю африканскую деревенщину можно просто бросить в шахту за гроши, и ждать пока она там накопает алмазы. В конце концов, эту деревенщину никто не заставлял соглашаться на унизительные условия труда. Разве что страх голодной смерти. При чём здесь капитализм? Он действует всего лишь разумно – зачем платить больше, если можно платить меньше и, таким образом, увеличивать прибыль?

Капиталистическая эксплуатация человека происходит без оглядки на его мечты и достоинства. Не потому, что в основе капитализма лежит какой-то особый садизм или злоба, но потому, что капитализм – это всего лишь экономическая система. У неё нет слёз, и ей не снятся сны. Да и к чему переживать о чувствах метлы или трактора? И то, и другое, и сам человек – одного рода вещи, кирки добычи капитала.

Капитализм разумнее человека. Нет ничего рационального в том, чтобы, спасаясь от беды, броситься на помощь другу, и умереть вместе с ним. Только глубоко иррациональное существо откажется от перспективной работы, если единственным аргументом “против” неё является любимый человек, который не хочет переезжать в другой город. Но в том-то и дело, что мы – не аппараты. Да, мы можем всё измерить и проанализировать, но когда дело доходит до ситуации жизни – на наш мозг воздействует сердце. Равно как и концепты, рождённые его переживаниями.

Чистое рацио является продолжением патриархальной утопии о человеке как побеге на небо, прочь от природы: от тела к духу, от плоти к разуму. Чем пренебрежительное отношение рационалистов к эмоциям отличается от отношения церковных крыс к "низменным" проявлениям человеческой телесности, из которой эти эмоции, собственно, и происходят? Это ровным счётом та же логика неба, мужчины, фаллоса, которая тысячелетиями репрессировала нашу сексуальность. Продуктом такой репрессии стал механический человек, способный безотказно подавлять свои эмоциональные импульсы, и действовать рационально.

Капиталист – говнюк. Но говнюк куда более конкурентный, чем благонамеренный романтик. Твои слабости – это его преимущества в дарвинистском забеге. Пока ты тут пытаешься "по-хорошему", он просто действует как лучше для него – и это, с одной стороны, естественно, а с другой – делает дружбу невозможной.

Идеалист обречён проиграть. И, всё же, быть гавнюком как-то не хочется. Не потому, что “говнюк” – это “плохо”, но потому, что говнюк – это одиночество. Мы ведь, в отличие от кассовых аппаратов вроде Мартина Шкрели, животные социальные. Друг нам приятнее выгоды, а любовь – слаще икры. Вот и получается, что люди – хуёвые капиталисты, а капиталисты – хуёвые люди.

Всё это, конечно, не означает, что мы должны избегать взвешенных решений. Не означает это и того, что бесчеловечный капитализм не может служить на благо человека. Понимая возможности, которые несёт в себе механика капитализма, важно помнить о рисках, которые содержатся в перспективе его трансформации из экономического подхода в философию общественной жизни.

Капитализм не должен подменять собой идеологию, и нуждается во внешнем контроле: гуманистических институциях и законах, выступающих гарантией того, что его процессы будут служить не капиталу, но человеку.

Джон Ленин

Модные и голодные