Новости из мира лесбиянок: Черри рассталась с Жаклин, и позвала меня съесть по этому поводу бургер. “Смотри”, – говорит она, посыпая кетчуп перцем, и разыскивая что-то в своём телефоне. – “Я хочу показать тебе наши фото”. “Ваши с Жаклин?”. “Нет! Мои с Эриком!”. На экране мохнатый мужчина нависает пузом над барбекю и, улыбаясь щетиной, отрыгивает. Черри пырскает и ухахатывается: – Ну как тебе?
– Мужественный…
– И мне тоже нравится! это он не прикидывается! Он реально такой!
Я не знаю, как бы так деликатно спросить о специфике перехода из лесбиянства в мужеложество, и потому спрашиваю у Черри, что её привлекает в этом говорящем волкодаве. “Он пригласил меня во французский ресторан, я впервые попробовала фуа-гра, а потом он трогал мне ноги”.
– М-м-м, настоящий джентльмен!
– Ты знаешь, да. Я потом вернулась домой, положила ноги на Жаклин, а она к ним даже не притронулась, просто продолжила писать свою дипломную. Так я и поняла, что между нами всё кончено. Три года встречаешься с человеком, в тюрьму за него на год садишься, а он даже твою ногу потрогать не хочет? К чёрту такие отношения!
– Понятно. А чем твой Эрик занимается?
– Ой, он совсем не про искусство. Он бизнесмен. Но зато тоже курит траву! Правда, кокс ему нравится больше. Боже, я так счастлива! С Жаклин мне приходилось решать кучу бытовых вопросов, а с Эриком вообще всё иначе. Он сам всё за меня решает. Плюс с ним мне вообще не надо думать про деньги!
Черри проглатывает две котлеты, корытце картошки, бутылку кетчупа, патрон соли и гору лука с сыром. Как всё это помещается в тело балерины из шкатулки я не знаю. Похоже, внутри Черри завелась лисица. Мне, впрочем, нравится смотреть как ест голодная женщина: как вся эта красота жует что-то брутальное; все эти щеки, зубы, взгляд в подпространство…
– Ну и что про всё это думает Жаклин?
– Ой, ей как-то плохо, она, блин, страдает. Мы ходили к семейному терапевту – не помогло. Ну и ладно – конец света, что ли? Люди встречаются, люди расстаются. Не понимаю, неужели так сложно остаться друзьями? Так или иначе, мы продолжаем жить вместе. Переезжать по Лос Анджелесу сейчас – всем дороже. Так что мы пока вроде как пытаемся не замечать друг друга, но это не просто в однушке. Она постоянно “случайно” забирает мои ключи от квартиры, прикинь... Вот сучка...
Доев вселенную, Черри тащит меня на веранду.
– Можешь сфотографировать меня с сигаретой?
– Эээ… ты же была всегда против фото с сигаретами...
– Больше нет! Жаклин больше не властна надо мной!
Черри гордо закуривает. Люди, способные прикончить сигарету в один засос, всегда вызывали у меня чувство благоговения. Как и шпагоглотатели, заклинатели змей и те, кто умеет открывать бутылку пива бровью.
– Хочешь ещё бургер? Нет? Тогда давай бухать! Ты же русский.
– Ты же не пьёшь...
– Ха! Я снова начала!
Из сумочки возникают два пробника: каберне совиньон и виски с корицей.
– Да уж, убухаемся.
– Не переживай! Раз в жизни можно! Я это не пила со старших классов.
Торжественно опустошив напёрсток, Черри кривится, хохочет, и “ой, я, кажется, пьяная”, а я поглядываю на дверь, и как бы спасибо, было очень приятно... но тут, разумеется, возникает Жаклин. Черри смотрит на неё вечность минут, во время которых я не моргаю вместе с картошкой, застывшей на пути в мой рот, и говорит:
– Эй, Жаки, детка… ты выглядишь…
– Хрупко?
– Это не то, что я…
– Уязвимо?
– Нет, ну…
– Брошено?
Я стекаю со стула, и продолжаю течь по направлению к аварийному выходу. Голос Жаклин становится всё более далёким: “Оскорблённо?... Задето?... Предано?…”