Прежде, чем устроиться на фабрику часов, Кэрри продавала мотоциклы. Каждую пятницу она встречается с 65-летним ребёнком по имени Эрл. Они пьют содовую, говорят о жизни, и делают неоновые вывески. Сегодня Кэрри отвозит меня на одну из парковок Даунтауна. Недавно тут зарезали бомжа. "Я оставляю здесь машину, и мышей, которых ловлю у себя дома. Не убивать же их...". Солнце, тем временем, садится на распаренный асфальт. В руках у Кэрри возникает косяк.
– Эту траву вырастили мои родители.
– Значит, покурим твоих братьев и сестер.
Кэрри улыбается, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, и откидывается на спинку водительского сиденья. "Тебе нравится Америка?" – спрашивает.
– Да. Хуйни здесь в поряде, но я знаю, что буду скучать по этому месту.
– А я бы хотела уехать. Мне здесь одиноко.
– Я иммигрант. Я знаю всё об одиночестве.
– В смысле?
— В смысле, что иммиграция – это жесткий отрыв. Ты отчаливаешь от родных берегов, и чтобы причалить к другим нужно время. Пока ты врубаешься в язык, культуру, людей, то живешь в пузыре, где и познаёшь все грани одиночества. Само общение даётся мне легко, но я не чувствую за ним какой-то глубины.
– Слушай, я родилась и выросла в Лос Анджелесе. Мне 30 сраных лет. И я тоже нихуя не чувствую глубины. Тебе кажется это потому, что ты из другой культуры? Нифига. Всё это, конечно, влияет, но правда в том, что здесь просто люди такие – без подвала. Под кожурой у них ничего нет. Зато есть миллион вариантов этой кожуры. В итоге, всё сводится к идентичности – твоему брэнду. Все продают свой бренд. Это и есть капитализм. У меня куча друзей, но даже с теми, кого я знаю много лет, у меня не бывает обстоятельных разговоров. Мне хочется поговорить, обсудить что-то существенное, а в ответ – идентичность: я – гей, я – белый.. Где человек, блядь? В общем, на этой почве я заинтересовалась альтернативными формами общественного устройства... В частности, коммунизмом.
– И вот ты куришь в машине с чуваком из Советского Союза. Что дальше? Стачка на фабрике часов? Привет, товарищ!
– Ну блин, я серьёзно, коммунизм – это ведь не так уж и плохо.
– Да понимаю я. Мне и самому интересно, сможет ли вся эта красная телега очеловечиться, если будет расти не на диких русских крестьянах, а из людей, которые сформировались в развитой культуре. Я разделяю романтику красного флага. Раствориться в его красивой идее мне мешает память о родине. Ты просто не представляешь, что это такое – идти по улице сквозь однородную массу людей – некое большинство. Мне не нравится капитализм, но мне нравится, когда всё разное. И поэтому я с большой осторожностью погружаюсь в левые идеи. С ними, как и с любыми идеями, очень легко завернуть не туда.
– Знаешь, а ведь это только так кажется, что в Америке все разные. Это одежда у нас разная, скорлупа. Но ты присмотрись повнимательнее: это не люди, а ходячие категории. Пусть разные, но клише: вон банкиры, вон скейтеры, вон мексиканские рабочие. Лучше общаться с разными людьми в одинаковых штанах, чем с клонами в разных.
– Так совки тоже клоны. Там же не только штаны одинаковые, но и мысли строем шагают. Я это не к тому, мол, коммунизм – хуйня. Просто ответ не может быть односложным – капитализм, социализм, коммунизм... Пиздатые люди есть везде, и везде они – в красной книге. А вокруг – браконьеры. Любое общество носит людоедский характер, и пытается свести всех к общему знаменателю. Как по мне, так нужно копать в себя, и под себя находить обстоятельства, следовать за личным, смешивать на его почве разные идеи, и не ждать, когда тот или иной флаг намажет твою жизнь толстым слоем повидла. Если ты, всё же, решишь уйти в коммунизм, – будь осторожна с усатыми людьми. Всё, что с усами – опасно.
– Это bias, чувак, – предрассудки! Нельзя людей судить по усам!
– Вот потому я и говорю, что если и увлекаться коммунизмом, то в тех обществах, где люди уже знают слово bias. А я варвар. Стоит мне напялить красную фуражку, и начнутся расстрелы. Я в связи с этим держусь за искусство. Лучше быть Гитлером, который рисует натюрморты, чем Гитлером, который перестал рисовать.
Кэрри смеется. Ей кажется, что я пошутил.
– Ничё так трава?
– Хороша!
– Это потому, что мои родаки – хиппи. Они шарят.
– Блин, то-то я думаю, чего это мы тут развели разговоры из Калифорнии 1968-го года. Пошли лучше искать твоих мышей. Вдруг они уже основали колонию. Может у них там даже коммунизм. Вот и посмотришь каково это.