Что значит быть полиамурным человеком в мире, где понятие любви спаяно с консервативной романтикой и её положениями о верности и отношениях? Это значит влюбляться в обстоятельствах, где каждая следующая влюблённость будто бы обесценивает все прочие; где любить разных людей одновременно значит не любить никого, кроме себя; снова и снова вспыхивать, снова и снова затухать, расшибаясь о сложившийся и не оставляющий надежд порядок.
Традиционная любовь – это не состояние, а купюра, которую нельзя разбить, не получив при этом мелочь. Вкладывать её полагается в Единственного человека. Только тогда, в абсолюте и отречении от всех прочих соблазнов, Традиция узнаёт любовь. Такая любовь принадлежит и владеет, доказывая себя через лишения и муки. Без жертвоприношения нет свэга, как нет Христа без распятия. Бог обожает смотреть на то, как мы давимся своими желаниями.
И, тем не менее, любовные чувства возникают не из отсутствия партнёра, не из моральной компульсии, и не из общественного мнения, а из непосредственной связи, которая устанавливается между людьми. Не важно есть у тебя кто-то, или нет – встречая человека, с которым искрит, любовь оказывается возможной. Этой любви не нужно выбирать напарника для гроба – она способна вместить в себя всех, простираться за пределы догм и кваков; случаться вопреки морали с её прокурорскими воплями об измене, предательстве, и крахе отношений, которые так и не стали всепоглощающим Левиафаном.
Само понятие полиамурности мне, впрочем, кажется излишним. Я не понимаю зачем выделять естественную для человека способность влюбляться в некий концептуальный феномен. В отличие от фетишей и фиксаций, полиамурность не имеет специфики, которая бы позволяла ей обрастать клубом. Одно дело страсть к латексу, и другое – открытое сердце. Открытость не делает незнакомцев более привлекательными друг для друга – ты всё равно ищешь в другом что-то своё, индивидуальное, а не саму его готовность любить букет разных людей. Повода для субкультуры здесь нет. Вероятно поэтому организованные “полиамурные” сообщества кишат преимущественно свингерами – престарелыми парочками, которые до того остопиздели друг другу, что готовы ебать козу лишь бы пошевельнулась крышка гроба. И пусть, если это делает ад их жизни чуть более хюгге. Вот только полиамурность здесь при чём? Жонглировать сексуальными партнёрами – это не тоже самое, что обладать резиновым сердцем. Одно про ощущения, другое про переживания. Отказаться от понятия полиамурности мешает необходимость объяснять окружающим людям, что твой партнёр не означает плен и паралич сердца.
Происходит революция. Обрушивая порядок отцов, феминизм меняет правила и сложившиеся парадигмы отношений. Завтра ещё только наклевывается, но уже ясно, что бинарная семья с её папкой над мамкой уходит в прошлое. Мы стоим перед пустым холстом, и только от нас зависит чем этот холст будет заполнен. Мы более не можем прозябать в старых порядках, и нуждаемся в экспериментах – углублении в себя и расширении за пределы друг друга; перезаключении социального договора и, значит, новых коммуникациях и отношениях. Полиамурность в этой истории – лишь один из симптомов поиска иных моделей быть вместе; порыв узнать себя за пределами сказок о рыцарях и принцессах.