Поскольку русские люди на выезде пребывают в иллюзии, что их язык никто не понимает, их публичные разговоры носят личный характер. Моё ухо распухает, как роза. Я попадаю в мир интимности сугроба. Один из них орёт через Старбакс:
– Ты не поверишь, Вася!!! Она нам изменяет!
– Как?!
– Как-как? Пиздой! С американцем!
– Да?! Ты уверен? Именно с американцем?
– Да! А помнишь клялась нам, что любит обоих? Хуй там! Она с ним! Я, конечно, не крыса, но счёл нужным поставить тебя в известность.
– Так а как ты узнал?
– Я их увидел вместе в Голливуде! Они сосались!
– И чё теперь?
– Лично я валю в Сан Диего. Буду заниматься саморазвитием.
– Я один что ли буду ей мстить?!
– Как?
– Безжалостно! Вот увидишь – как закончатся деньги, она сама прибежит.
– Чувак, я видел её американца. Ничего у неё теперь не закончится.
– Пиндосы, блядь...
– Та забей! С тобой она дизайнер, со мной арт-директор. Как так?
– А вот так! Потому что пустая. Сама не знает, кто она.
– Сука! Просто аморальная сука.
– И пойдёт по рукам!
– ...
– ...
– Бля, но я всё равно её люблю.
– Та да...
То, что обычно принадлежит шепчущим кухням, становится, вдруг, общественным достоянием, и, кажется, будто всё хорошо – вот они: растопленные русские парни, наконец-то готовые обсуждать свои чувства открыто. Общественное мнение над ними более не довлеет. Это позволяет им прекратить грызть бетон, делая вид, что чувства не про них: не про небесной силы альф с мохнатой, словно Йети, грудью. Новые, освобождённые от общества русские парни не только обсуждают любовь, но и слипаются в любовные треугольники. Их сердце тёплое, и кровоточит, как женщина. На радостях по этому поводу мне хочется засунуть в их русские уши свой русский язык, расхохотаться вместе от щекотки. Решаю, впрочем, не испытывать судьбу, и тихо зрю как в этих вепрях теплится тюльпан.