За пару дней до премьеры фильма “Джокер” я дочитал книгу революционного бразильского драматурга Аугусту Боала “Театр угнетённых”. На примере театра, Боал объясняет как искусство, ещё со времён Аристотеля, выступало средством насаждения идеологии правящего класса. Вероятно поэтому во время просмотра “Джокера” меня обеспокоил не психопатический смех Хоакина Финикса, а то, что сообщали мне через него авторы фильма – его политическое послание.
(ВНИМАНИЕ!!! ТЕКСТ СОДЕРЖИТ СПОЙЛЕРЫ)
1
Как и “Тёмный рыцарь…” (2012), “Джокер” показывает нам общество готического капитализма (Готэм), где есть верхний мир богачей, и нижний мир простого люда. Поскольку оба фильма адресуются последнему, авторы стремятся завоевать его расположение, и потому смотрят на Готэм критически: богачи пьют шампанское, а простые люди страдают. Что примечательно, страдают они, в первую очередь, не от злых королей, а от разгула преступности, которую олицетворяют уличные бандиты: хулиганы, грабители, “цветные” подростки, избивающие грустного клоуна в подворотне… То есть, низы из низов, “гнилые яблоки” из самого народа. В конце концов, они поднимают восстание, и угнетённый класс окончательно разделяется на хороших и плохих парней: “хорошие” являются жертвами – пассивными реципиентами насилия (им полагается сочувствовать), “плохие” – отвечают на него мятежом и встречным насилием (их полагается осуждать).
В “Тёмном рыцаре…”, подавить восстание “плохих низов” может только богатый белый мужчина, который, в отличие от большинства представителей своего класса, обладает не только солидным кошельком, но и чувством социальной справедливости. Бэтмен – это хороший капиталист, использующий своё богатство для улучшения мира и помощи людям. Остановив революцию, он возвращает порядок в Готэм. Таковым в 2012-м году был ответ капитализма на первую ласточку перемен – движение OccupyWallStreet (2011). Однако сегодня, когда президентом “свободного мира” является правый популист и медиа-клоун, а главной надеждой молодых американцев на предстоящих выборах – социалист, сказка про хорошего капиталиста в костюме летучей мыши больше не работает.
То, что индустрия американского мировоззрения и капиталистической культуры вообще сделала такого опасного маргинала как Джокер главным героем фильма для широких масс, показательно. Традиционно либеральный Голливуд находится в том же идейном кризисе, что и определяющие его повестку элиты, и потому не может предложить ни новых идей (отсюда повальный римейк, винтаж, сиквел, “пролог”, “эпилог”, спин-офф…), ни нового героя. Но это не мешает капитализму вести борьбу со своими политическими оппонентами с помощью пропаганды, и навязывать обществу образ антигероя.
2
Как напоминает Боал, целью драматического произведения является катарсис. В аристотелевской поэтике, функция катарсиса заключается в том чтобы очистить зрителя (который к моменту катарсиса отождествляет себя с протагонистом в результате воздействия драматургии и актёрского мастерства), от гамартии – некоего анти-общественного изъяна. Такой изъян всегда оборачивается для протагониста катастрофой, а для зрителя страхом перед её угрозой. Это – механика классической трагедии: задача театра воспитывать зрителя, который приходит на представление, видит на сцене себя и свой грех, пугается, очищается, и покидает зал с решимостью быть законопослушным гражданином. “Поэтика Аристотеля, – пишет Боал, – это поэтика угнетения”, театр, направленный на предотвращение перемен, и принуждение зрителя к принятию порядка вещей.
Со времён Аристотеля прошло некоторое количество лет, и потому политическая структура народного зрелища несколько усложнилась. Тем не менее, в основе “Джокера” лежит всё та же воспитательная функция “очищения” зрителя. Как и “Левиафан” Звягинцева, снявшего одно из самых выдающихся произведений путинского артхауса, “Джокер” показывает нам, чего ждать от протеста.
3
Глядя на Готэм, зритель узнает в нём свой собственный мир – пускай без супер-крыс, но с такими же супер-циничными политиками и копами, которым нет дела до простых людей. Такой критичный взгляд на власть аппелирует к наличным в зрителе чувствам социального недовольства и разочарования в старых элитах. Зафиксировав его, Голливуд поднимает вопрос о том, как добру победить зло, и достичь хэппи-энда. Поскольку обанкротившийся неолиберальный проект сам не знает ответа на этот вопрос, всё, что ему остаётся – это предостерегать массы от неправильного ответа. Таким “неправильным” ответом, в космосе умеренного централизма, является революция.
Как показывает революцию Голливуд? Как хаос и анархию, ведомую орущими и громящими всё на своём пути психопатами. В “Бэтмене” их ведёт за собой Бэйн, в “Джокере” – Джокер. Ни в первом, ни во втором случае революция не является организованным политическим действием сознательных индивидов. За ней не стоит положительная программа и образ будущего – только нигилизм и слепое насилие в настоящем. От фильма к фильму, “фабрика грёз” поддерживает, и тут же предаёт народный гнев, осуждая его революционные формы.
4
Политические перемены, произошедшие в США между “Тёмным рыцарем” 2012-го и “Джокером” 2019-го, вынуждают неолиберальную индустрию культуры играть на границах политических смыслов. С одной стороны, на троне сидят трамписты, которым Голливуд оппонирует, с другой – оппонируя им, он не может ратовать за социалистическую альтернативу. Таковая угрожает не только расистам и ксенофобам, но и расправляющим плечи атлантам, которые финансируют Голливуд, и определяют его идеологию.
Гениальная актёрская игра Хоакина Финикса сохраняет зрителя в состоянии пограничной эмпатии. Мы сочувствуем главному герою, “маленькому человеку”, которого всю первую половину фильма колотят все кому ни лень, сама жизнь. И в то же время нам не дают забыть, что он – психопат, а его революция – это гамартия задротов. Вместе с Джокером, мы ненавидим троицу богатых гадов в метро, и выпускаем пар, когда Джокер выпускает им мозги. Но после этого нам спешат сообщить, что вести себя так – ужасно плохо и категорически нельзя.
Амбивалентность Джокера является главным режиссерским достижением Тодда Филлипса. На его Джокера можно посмотреть и как на инцела, увидев в его бунте революцию фрустрированных белых мужчин эпохи MeToo, символ трампизма (так его, собственно, и прочла американская левая пресса); и как на отчаянного бедняка, жертву насилия и закрытых социальных программ. Таким образом, Джокер объединяет в себе качества как правого, так и левого радикализмов. Словно в пятнах Роршаха, каждый видит в Джокере что-то своё.
Если говорить о “Джокере” исключительно как о произведении искусства, то очевидно, что фильм должен был закончиться на катарсисе – сцене, когда Джокер надевает улыбку, и становится Лениным на броневичке перед толпой ликующих революционеров. Однако для Голливуда такая концовка политически невозможна. Ведь она эротизирует революцию, демонстрирует эффективность политического насилия в деле борьбы с угнетением. Оставить зрителя с чувством этой сцены, значит оставить его беременным образом народного возмездия в отношении 1%. Именно поэтому фильм заканчивается не победой революции, а убийством в психиатрической лечебнице. Эта странная, на первый взгляд, случайно “пришитая” сцена ничего не добавляет ни к истории, ни к портрету главного героя. И, всё же, она принципиальна для всего политического послания данного фильма. “Джокер”, – эта блестящая, но реакционная голливудская басня, – заканчивается моралью: революция – это анархия клоунов, которые кричат “kill the rich”, а убивают, в итоге, чёрных женщин. Место революционеров – в дурдоме, и если ты не хочешь там оказаться – голосуй за Джо Байдена.