«Как твоя анти-имперская позиция уживается с поддержкой вооружения Украины одной из имперских блоков?», «Как человек, всегда критиковавший националистов, докатился до патриотических постов?», «Понимаешь ли ты, что украинские правые не успокоятся, пока такие люди как ты не исчезнут?», «Ты отрёкся от своих левых взглядов?».
Я не только не отрёкся от своих левых взглядов, но и считаю свою позицию по Украине их последовательным продолжением. В любой исторической ситуации, левые должны быть на стороне жертвы. Такой жертвой сегодня является Украина и её народ во всей сумме своих этнических и мировоззренческих оттенков. Я не разделяю жителей Львова и Луганска. Для меня это один народ, внутри которого существуют разногласия, не меняющие факта: Россия вторглась в чужую страну.
Моё отношение к украинскому государству, его политике, и проекту, которое оно реализует не изменилось. Изменились исторические обстоятельства – в условиях полномасштабного вторжения, ослабление государства играет на руку агрессору, и ведёт к оккупации. Да, мне хотелось бы, чтобы на Банковой заседали люди с близкими мне взглядами, но нет такой партии.
Почему её нет – это тема для отдельного разговора. Реальность такова, что если сегодня убрать украинское государство, то завтра на Банковой будет заседать не народный фронт самых демократических социалистов, и даже не военная хунта имени Бандеры, а оккупационная администрация Российской Федерации. И Украины не будет. Ни хорошей, ни плохой. Вообще.
Я выбираю в этой вилке сохранение платформы украинской государственности. Да, я понимаю, что в нынешнем украинском государстве для меня и таких как я нет иной перспективы, кроме репрессий. Но пока Украина есть, есть и шанс что-то в ней изменить.
Люди, которые призывают к мирным переговорам с путинизмом, с тем же успехом могли бы потребовать у небесной канцелярии добра на всём белом свете. Подобные призывы звучали бы честнее, если бы пацифисты в белом пальто прямым текстом сказали то, что они думают: «давайте согласимся на частичную оккупацию Украины в обмен на прекращение огня, и будем надеяться, что интервенты не пойдут дальше». Ведь весь исторический опыт Украины даёт основания для таких надежд… Ну а то, что Украина потеряет территории, без которых нашей экономики просто не выжить, пацифистов не волнует. Ведь «главное человеческие жизни», которые, нужно думать, будут питаться духом добра и мира, а не тем, что лежит в землях, которые предлагается «отпустить».
У меня нет иллюзий в отношении интересов «наших западных партнёров». Долг, который унаследует Украина в результате войны, окончательно поместит её независимость в кавычки. Но именно российское вторжение сделало роман США и Украины безальтернативным. Нравится ли мне это? Нет, не нравится. Но ещё больше мне не нравится перспектива российской оккупации, которая неизбежна, если лишить Украину поддержки.
Что касается националистов... да, политика «декоммунизации» способствует продвижению неоколониализма, а этнический ресентимент – сценарию Двух Корей (или Руанды). Однако это не главная наша проблема. Страна с одним из самых низких показателей фертильности на планете (1.14 до войны), стареющим населением, утекающей молодежью и 86 мужчинами на 100 женщин – это приговор идеологии титульной нации.
Чтобы замедлить этот процесс, украинки должны рожать по 2-3 ребёнка на женщину, что не очень реалистично для индустриальной страны. При дефиците мужчин и молодёжи это предполагает смешение с другими народами и создание условий не только для деторождения, но и для притока иммигрантов. Так решают эту общую для индустриальных стран проблему, например, в США. Япония решает её с помощью автоматизации, но мы не Япония – там другие вводные…
Украина либо исчезнет, растворившись в одной из империй, либо трансформирует свой национальный проект, объединив гражданский национализм с мультикультурной инклюзией и традиционалистской биополитикой, основанной на чуждых нашему постлиберальному уху ценностях семьи, земли и коллектива. Так или иначе, чтобы что-либо трансформировать в какую-либо сторону, Украина должна быть. В случае победы России, Украины не будет. Я хочу, чтобы Украина была.
* * *
Год назад война казалась мне блефом. Я помню это как факт, но уже не помню этого как чувства. Сегодня война кажется мне чем-то само собой разумеющимся, проистекающим из логики исторических событий, стартовавших задолго до 24-го февраля. Желание их отменить (или нежелание иметь дело с их реальностью) вдохновляло меня утекать в навязчивую надежду на лучший исход – на то, что чудовища благоразумны, и всё обойдётся, окажется постановкой. Так до первых ракет, положивших начало худшему времени, которое хотелось предотвратить. В которое не хотелось верить. И от которого теперь невозможно отвернуться. В нём приходится жить, и высвобождать из его массы бабочек тёплых моментов.
Одной из таковых стало для меня освобождение от той динамики отношений с Украиной, в которой я находился все предыдущие годы. Все конфликты как-то поблекли и отступили на фоне нынешней несправедливости. Желание только одно: чтобы смерть убралась из украинского дома. Остальное приложится.
Я ложусь спать в кинотеатр. Мне каждый день снятся явные сны. Всегда прямолинейные в своих метафорах. Сегодняшний сон был мифологическим кринжем, но из песни слов не выкинешь – не я выбираю ночную кассету:
Будто в гигантском городе-супермоле происходит вавилонская толчея, и каждый человек – казак. Даже маленькие девочки – с усами и оселедцем. Я не могу найти выход из лабиринта торговых рядов, проталкиваюсь сквозь нагромождения людей, спотыкаюсь о пирамиды товаров, иду против движения бесконечных эскалаторов, вижу, как женщина набивает щёки сумками, как какие-то мужики откусывают «ролексы» с чужих запястий, пока не натыкаюсь на облако дыма, из которого выходит казак в красном жупане, и говорит мне: «Треба битися».