Периодически в ленте возникают люди, требующие от окружающих прекратить любые коммуникации на русском языке, поскольку этот язык ассоциируется у них с Россией и её террором. Вместо того, чтобы в очередной раз разводить срачи, напоминать положения Конституции, или тот факт, что современное общество является радугой культур, я предлагаю посмотреть на всё это иначе.
Пережив насилие, его жертва может чувствовать дискомфорт при столкновении с теми или иными триггерами своей травмы. Триггером может стать что угодно – любая деталь, отсылающая к травмирующему опыту: определённый звук, запах, место, погода или... язык, на котором говорил насильник. Очевидно, что такие триггеры действуют с удвоенной силой в травмирующей ситуации, которая либо ещё не закончилась, либо повторяется, и продолжает травмировать человека.
Означает ли это, что мы должны должны перестать говорить на русском языке, чтобы не причинять дискомфорт нашим травмированным близким? Нет, не означает. Каждый решает сам как ему себя вести, в зависимости от своих отношений с пострадавшим, и интенсивности его реакции на триггер.
Уверен, большинство из нас не хотят причинять страдания жертвам насилия. Это называется эмпатия. Однако вопрос к ней не сводится.
С одной стороны, чем меньше триггеров, тем лучше. С другой – твоё благородное желания оградить травмированного человека от триггеров, может иметь своим последствием травматизацию вас обоих. Поэтому лечением травмы должны заниматься специалисты, а не просто добрые люди, которые хотят как лучше...
Если тебя изнасиловал какой-то урод, и с тех пор тебе становится дурно, когда в поле твоего зрения возникает любой незнакомый мужчина, который одним своим полом напоминает тебе о насильнике, и этим отсылает тебя к опыту твоего изнасилования – эти чувства можно понять. У тебя для них есть все основания. А вот чего у тебя нет, так это права ущемлять в правах и свободах других людей на основании их пола, этноса, и прочих особенностей.
То, что тебя бросает в дрожь от чьего-то языка или цвета кожи – это не проблема людей, которые тебе ничего не сделали. Это проблема, которую создаёшь уже ты – жертва насилия, которая превращается в насильника, когда подвергает ближнего дискриминации.
Ничего положительного в такой дискриминации нет. Каждый из нас несёт ответственность за свои и только за свои поступки.
Люди могут тебе сочувствовать, и идти на встречу, но они не обязаны обслуживать твою травму, потому что тебя триггерит их форма носа.
Опять же – никто не должен оспаривать реальность твоей боли и опыта. Вопрос вообще не про отрицание правды чувств и причин, а о том, что ты со всем этим делаешь. Некоторые вступают в брак со своей травмой, начинают ей служить, делать орбитой всей своей жизни, и даже своей идентичностью – в этом случае, поддержание травмы становится условием существования Я. Человек начинает культивировать в себе свою травму, и требовать, чтобы окружающие вели себя так, как она того требует.
Это можно понять. Но это не работа с травмой. Напротив – это отказ от такой работы, ведущий к тому, что травма становится больше, чем ты, и начинает диктовать тебе все твои чувства, мыли и поступки.
Конечно, разные люди реагируют на травму по-разному. Да и травмы бывают разной степени интенсивности. Далеко не каждую можно смахнуть с плеча, как перхоть. Нет ничего унизительного в том, чтобы обратиться за помощью к терапевту, и поработать над травмой вместе. Главное понять, что если просто кормить этого непрошенного паразита, то боль никуда не уйдёт, и продолжит требовать всё больших жертвоприношений, а, в конечном счёте, новых травм.
Ключевым здесь является вопрос здравоохранения, его качества и доступности для жертвы. И говорить поэтому лучше о том, как сделать так, чтобы каждый украинец, которому нужна помощь и поддержка, мог её своевременно получить.