1
Сбежавшая из зоопарка человекоподобная обезьяна продолжает рыскать по Одессе и громить монументы недосягаемости. Отодрав звезду от гранитного куба, вступает в бой с тенью поэта, и не находит в себе иного аргумента, кроме разрушения. Мент отворачивается. Бусик не подъезжает.
“Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. “
Конечно, влезшему хочется переназвать всё то, на фоне чего он сознаёт свои масштабы — подогнать мир под стать почкующегося мычания: лапчатых и перепончатых, просящих и воспрещающих.
"Это — имперская поэзия!", — визжит кликуша. Начинённый праведным гневом, данный эпитет кажется диагнозом качества. Соображение, что стихи могут быть имперскими и, при этом, талантливыми череп кликуши не навещает. Кликуша живёт партсобраниями. Здесь не читают. Здесь отменяют. Кого? Вечность:
"Я – внезапный излом,
Я – играющий гром,
Я – прозрачный ручей,
Я – для всех и ничей."
Контраст между культурой штурма и штурмом бескультурья разящий. Некое навозное бабьё имеет мнение, и издаёт звуки речи — требует слипнуться и ограничиться, отрезать "лишние" языки, формы, произведения, а с ними и "лишних" людей — подубавить разнообразия, чтобы дышать только своими газами из-под хвоста.
2
"Они украинские граждане, но они не украинцы", сообщает мохнатый респондент из горе-мира языковых инспекторов. Так гибнет общество.
И каждый раз они нам говорят: "сейчас не время для таких полемик". А как по мне, так именно сейчас и время, пока не все ещё сгинули в мясорубке.
Сколько ещё необходимо закрывать глаза на рогатый трэш, чья политика оплачена чужими деньгами и миллионами своих жизней?
Смычка быка и мажора состоялась: один кошмарит неугодных, другой поёт про небывалые свободы, якобы зреющие в чреве бесконечной войны.
"Вы подумайте, где бы мы были, если бы не были демократичной страной. Мы в Украине пока ещё обладаем свободой выбирать, как действовать дальше: служить или не служить, работать и платить налоги, или избегать этого".
Это пишет уважаемый журналист. На фоне президента, который заявляет, что победа его страны зависит от решения президента другой страны. В условиях закрытых границ и охоты на остатки генофонда.
"И, с надеждою в сердцах,
Умирая, мы тоскуем
О несозданных мирах"
На кого рассчитаны эти тексты? На пана, который платит за такую музыку, чтобы продавать украинцам оружие, купленное за деньги, взятые в долг у него же, и позволяющее бороться, но не побеждать.
3
Посмотрим же реальности в лицо: судьба целого народа зависит от президентов-КВНщиков и мэров-боксёров, готовых терять украинский Угледар, чтобы хайпануть на весь Тикток в залупах Курской области.
После двух лет кровавого кошмара, в процессе которого у государства-жертвы находилось время душить своих граждан, патриотизм представляется культом смерти — некрополитикой рабов.
Когда на помост водружается очередная зозуля, и, без оглядки на гробы с молодёжью, провозглашает нечто громогласно патриотическое, хочется сорвать с себя кожу, и выхлестать зозулю мокрой тряпкой; cлышать кожные ляпы по роже, а не циничную брехню.
Неоколониальные элиты не заинтересованы в прекращении войны, к сиське которой присосались. Они не хотят мира. Они хотят жиреть на трупах в вышиванках. Питаться эмпатией, которую заслуживают украинцы, и не заслуживает государство, смысл которому даёт кремлёвская ракета.
Государство, которое считает, что молодые люди должны умирать за государство, не заслуживает того, чтобы за него умирать.
Правда сердца — в желании прекращения бойни, творящей безногих и сирот. Любой ценой и как можно скорее. Спасибо скажут выжившие дети.