Среди людей встречаются и рыбы. Например, морской чёрт. Мрак, в котором он обитает, позволяет ему скрывать своё безобразие; представляться огненной каплей, свисающей с иллиция перед его пастью; быть многообещающим светом, который в действительности не обещает ничего, кроме смерти.
Сознаёт ли морской чёрт свою чертовщину? Или, населяя тот же мрак, видит ту же каплю, тот же ложный свет, и точно так же заблуждается в собственном отношении, делаясь от этого ещё более опасным, непреднамеренным злом?
Во всём этом тревожит слепота, ограниченность восприятия. Черти смотрят в зеркала, и видят ангелов. Никто не кажется себе подонком, но ведь подонки существуют, имеют имена, и кем-то являются — почему не тобой или мной?
Капля света не всесильна. Рано или поздно, она гаснет, глаза привыкают ко мраку, и наступает правда — разочарование, ведущее морского черта, людей-рыб, да и просто людей в горечь общечеловеческого одиночества.
Из чего оно сделано? Из языка и того обстоятельства, что все разлиты по своим телам, и не образуют своей суммой моря (разве что в поцелуях).
Чем больше слов, тем гуще плоть тумана, и тем вероятнее провалиться в яму собственного черепа — заговорить морское дно, выдумать свою красоту, и позабыть, что твои губы скрывают челюсть — нечто острое и кусающееся.
Если каждый отрезан и находится в плену своего восприятия, в чём смысл общения? В нанесении друг друга на холсты внутренних сновидений? В перестукивании узников, среди которых затесался морской чёрт?
Вампиры ищут лакомые шеи, а морской чёрт — надежду на добродетель, вопреки чертовщине. Раз капля света не даёт тепла, значит светить в мир этим фонарём не нужно. Без фонаря никто не приплывёт под пасть. И, значится, никто не пострадает. Так у гадов морских появляется шанс на человечность. Всякая сволочь может стать чуточку лучше.